очень нудно 
76 
Глеб приостановился под желтой липой, любуясь золотистыми сердечками опавших листьев на черном мокром асфальте.
«Неужели к старости я становлюсь сентиментальным? – подумал Сиверов. – Нет, не может быть, я таким был всегда. И вообще, мне стоило бы сменить профессию и не заниматься отстрелом вышедших из ума полковников, авторитетов воровского мира и прочей дряни. Бросить свою такую полезную и нужную для общества деятельность, заняться музыкой».
В кармане его пальто лежал компакт-диск. И этот маленький подарок пожилого генерала почему-то растрогал Глеба.
"Вот было бы хорошо, если бы Ирина оказалась сейчас дома! Я бы подарил ей цветы, мы включили бы музыку, выпили хорошего красного вина. Она сидела бы напротив меня за круглым столом, и я любовался бы ее лицом, ее глазами, глядя на них сквозь стебли цветов.
И мы поняли бы наконец, что такое спокойное счастье".
Но чутье подсказывало Сиверову, что Ирины сейчас дома нет. И он не ошибся. Свернув во двор, Глеб увидел, что машины Ирины нет.
«Вредно мечтать, полезнее надеяться на худшее».
А вот его серебристый БМВ стоял на прежнем месте, забрызганный дождем, с прилипшими к ветровому стеклу и капоту бордовыми листьями клена – огромными, как растопыренная ладонь.
«Да, это осень. Она пришла неожиданно. Наверное, все времена года приходят неожиданно и, самое главное – абсолютно незаметно. Вот и мне научиться бы так же, как осень, бесшумно и незаметно появляться гам, где мне захочется! А значит, там, где меня не ждут».
Во дворе пахло дождем, горьковатым дымом. Где-то дворники сжигали кучи влажных листьев, а может, дети подожгли какие-нибудь ящики или коробки из-под бананов и сейчас стоят у огня, греются и радуются так, как могут радоваться огню только дети и охотники.
Глеб, бережно держа перед собой букет, вошел в подъезд и поднялся по лестнице. На площадке остановился, беззвучно вставил ключ: в замок, повернул его.
Затем так же беззвучно вставил второй ключ во второй замок, открыл дверь и вошел в квартиру. Едва переступив порог, он понял, что квартира опустела недавно – может, пару часов назад в ней была хозяйка. Особенно остро после влажной улицы, после запаха дождя Глеб своим чутким обонянием ощутил аромат любимых духов Ирины. Сам он их, кстати, не любил.
«Интересно, где же она?»
Записки, как водится, не оказалось. Глеб приучил Ирину не писать записок, не оставлять после себя подсказок, куда она уехала, каким-нибудь непрошеным гостям.
Сиверов разделся, наполнил белую фарфоровую вазу водой, аккуратно поставил пионы, предварительно расщепив и обрезав большими ножницами их твердые, немного суховатые стебли. Уже опустив цветы в воду, Глеб подумал, что хорошо бы бросить туда и таблетку – так, как это делала Ирина. Но какую таблетку она бросала в воду, Глеб не мог вспомнить. Все, что приходило на память, так это то, что таблетка была круглой и белой, с выдавленной полосочкой по диаметру. Но по таким приметам искать таблетку – то же самое, что дать в розыск приметы типа: человек с двумя глазами, руками, ногами… «Может, бросить что-нибудь наобум? Нет, не надо: цветы – не люди, и неверно выбранная таблетка может сыграть с ними злую шутку. И к тому времени, когда вернется Ирина, цветы: завянут, опустят свои головки и будут выглядеть так, словно простояли на столе уже целую неделю».
Глеб подошел к телефону и, щелкнув клавишей, принялся прослушивать записи на кассете отдельно подключенного к линии автоответчика. Ничего, что могло бы его заинтересовать. Лишь обрадовал и взволновал Сиверова голос Анечки, которая вместе с бабушкой звонила из Санкт-Петербурга и жаловалась, что уже второй раз не может застать дома ни маму, ни дядю Глеба. А еще девочка сокрушалась по поводу того, что в Петербурге ужасно скверная погода и бабушка не пускает ее на улицу. А если и пускает, то идет вместе с ней и следит, чтобы Анечка не дай Бог не замочила ноги и не простыла. Голос девочки, хоть она и пыталась говорить бодро и весело, звучал довольно грустно.
"Да, жаль ребенка. Но с другой стороны, это, может быть, и лучше, что она сейчас живет у бабушки, а не здесь. Жить со мной под одной крышей довольно опасно и хлопотно. И Анечке уже пришлось с этим столкнуться – не один раз.
Хотя, возможно, все те приключения, которые она пережила, произвели на девочку совсем иное впечатление, чем на взрослых. И если взрослые были испуганы, волновались, то Анечку все это занимало так, как занимает детей фильм со всевозможными приключениями, перестрелками, погонями, колдовством и прочей дребеденью, столь увлекательной для доверчивых, неиспорченных житейским обманом умов".
76 
