27 
– Я солдат и не собираюсь дешево продавать свою жизнь. Неужели мы позволим этому мужичью без боязни творить столь черное дело?
– Какие будут предложения? На помощь Бэтмена или Железного человека я бы не рассчитывал.
– О чем ты, Дитрих? – удивленно заморгал кузен.
Я досадливо прикусил язык, вот уж воистину не вовремя развязался.
– Да так… вспомнились кое-какие герои из былин. Карл, я сам ломаю голову над ситуацией, но ничего пока придумать не могу. Ясно одно: делать отсюда ноги и как можно скорее. Когда нас загонят в ту уютную избушку и запалят потолок и стены, будет поздно. На люк, ведущий к подземному ходу, я бы не надеялся.
Дверь вдруг распахнулись, на порог вступил щупленький мужичок в суконном колпаке, надвинутом чуть ли не на самый нос.
– Утекайте, господа хорошие.
– Чего? – Я схватил мужичонку за грудки, рывком подтянул к себе.
От резкого движения колпак свалился. Я увидел длинную косу, испуганные глаза, свекольные щеки, приятный носик, пухлые пунцовые губки и от неожиданности опешил.
– Баба! – ахнул Чижиков.
– Сам ты баба. А ну не замай. – Девушка выскользнула у меня из рук. – Уходите из анбара, пока раскольники не опомнились.
– А сторож как?
– С ним дядька Федяй расправился. Он у меня хваткий, – похвасталась нежданная гостья. – Подошел поближе, дал колотушкой по лбу. Мужик хучь и здоровый попался, а все одно с копыт на землю – брык! Закатил глазки и не шелохнется.
– А ты кто такая будешь, красавица? – заинтересовался Чижиков.
– Неужто погорельцев с большой дороги не помните? Тех, кто добром за добро отплатить хотел? – удивилась девушка.
Я вспомнил незадачливых грабителей, устроивших нам засаду по пути из Новгорода в Псков, – дядьку с племянницей, которая, стоит отметить особо, весьма недурно стреляла из охотничьего штуцера.
– Припоминаем.
– Ну, раз так, нечего баклуши бить. Дуйте отседова, да поскорее.
– Какая ты грубая! – улыбнулся я.
– А какая есть, – гордо ответила разбойница.
– Теперь вижу. Лучше скажи, в какую сторону бежать.
– А вы за мной ступайте, у нас и лошадки приготовлены. Дядя, как заправский цыган, из табуна их увел. А о седлах я позаботилась.
– Оружие у вас есть?
– Чего нет, того нет.
– Ладно, и на том спасибо.
Мы осторожно выбрались из амбара, задами пробежали к выступающему подлеску. Там, привязанные к деревьям, стояли лошади.
– Где твой дядька? – спросил я.
– Скоро будет, – усмехнувшись, заверила разбойница. – Шороху у раскольников наведет и объявится.
– Чего он удумал?
– Экий вы, право, нетерпеливый. Обождите чуток, все сами увидите.
Сначала мне показалось, будто вся деревня озарилась огнем, но потом дошло: это вспыхнула небольшая избушка, находившаяся в отдалении, о которой говорил Михайлов. Пламя было ярким и сильным. Оно жадно пожирало деревянный остов дома. К небу летел сноп искр.
– А ведь это для нас готовили, – истово перекрестился Чижиков. – Чудом убереглись. Господь не позволил.
– Свят! Свят! Свят! – заохал Михайлов.
Должно быть, он представил себе этот кошмар наяву.
От деревни в нашу сторону мчался мужик в долгополом кафтане. Погони за ним не было. Похоже, все произошедшее оказалось для неподготовленных местных жителей большим и неприятным сюрпризом.
– Вот и дяденька, – довольно хихикнула девица. – Зря старались двуперстники, все труды впустую.
Мужик, оказавшийся старым знакомым, когда-то чуть было не облегчившим наши кошельки, степенно залез на коня.
– Пора уходить, а то не ровен час – на глаза попадемся. Старец, поди, совсем осерчает, лютовать начнет. Ох, не хотел бы ему сейчас подвернуться.
Отмахав десятка полтора верст, встали на привал. Погони не было, раскольники, вероятней всего, зализывали полученные раны. Им действительно пришлось несладко – сутки напролет тушили пожары, а впереди еще разборки с поляками с непредсказуемым результатом. Вот уж кому не позавидуешь.
Разбойники поделились небогатыми припасами – немного хлеба, сыр. Неподалеку протекал ручей с холодной и чистой как слеза водой. Мы напились сами, напоили лошадей и пустили попастись на травку.
Устал я ужасно, казалось, в теле не нашлось ни одной неизбитой косточки. Болело все – спина, руки, ноги. Голова гремела как чугунный котелок.
Я снял сапоги, поставил сушиться, опустил голые ступни в мягкий травяной ковер, ощутил голой кожей дуновение легкого ветерка. Сразу стало уютно и хорошо, будто мы были не в дремучем лесу, а на южном курорте.
27 
