Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
115 
— Мы доставим вас на борт для установления личности, — веско сообщил старшина. — Необходимо выяснить кое-какие обстоятельства.
— Это факт, — сдерживая улыбку, согласился Иларион. — Поехали, старшина. Будь так добр, возьми чемодан. Он мне все руки оборвал, черт тяжеленный!
Старшина оказался парнем покладистым и не стал мелочиться. Он присел, придерживая правой рукой заброшенный за спину автомат, и схватился левой за ручку чемодана. Иларион наблюдал за ним с живым интересом.
— Ох, ни х… себе! — удивленно выдохнул старшина, оторвав чемодан от земли. — У вас там камни, что ли?
— Атомная бомба, — сказал Иларион.
Мальчишеское лицо старшины сразу посуровело: он не собирался шутить шутки с потенциальным нарушителем государственной границы и, может быть, даже шпионом. С усилием приподняв чемодан обеими руками, старшина перевалил его через надувной борт и плашмя уложил на дно моторки. Илариона погрузили следом, конопатый матрос столкнул лодку в воду, и она, набирая скорость, взяла курс на стоявший в полусотне метров от берега сторожевик.
Труднее всего оказалось втащить на борт чемодан. Матрос, который перегнулся через леера, чтобы принять у своих товарищей имущество задержанного, слово в слово и даже с той же интонацией повторил то, что сказал по поводу чемодана старшина. Вслед за злополучным чемоданом на палубу поднялся Иларион и сразу же нос к носу столкнулся со старым знакомым.
— Здорово, корреспондент, — приветствовал его капитан-лейтенант Кривоносов, с которым Иларион пил медицинский спирт на Шикотане. Признавайся, чего ты тут наколбасил.
Капитан-лейтенант улыбался, демонстрируя радость от встречи со знакомым, но глаза у него были холодные, цепкие и настороженные, так что Иларион сразу понял: Кривоносов оказался здесь не случайно. Видимо, командир сторожевика получил приказ обогнуть остров и перехватить беглеца, если тот и впрямь попытается уйти морем. Иларион немного поколебался, припоминая подробности своего предыдущего разговора с Кривоносовым, а потом мысленно махнул рукой: в конце концов без посторонней помощи ему не обойтись, а из командира сторожевого катера мог получиться такой помощник, что лучше и не придумаешь. Впрочем, мог и не получиться. «Ой, плохо мне будет, если не получится, — подумал Иларион. — Ой, плохо!..»
Он пожал плечами и изобразил на лице смущенную улыбку.
— Да вот, понимаешь, вышел погулять и заблудился. Капитан-лейтенант выразительно кашлянул в кулак, недвусмысленно поглядев на чемодан.
— Старшина, — сказал он, — отведи задержанного ко мне в каюту.
— С чемоданом, — уточнил Иларион.
Кривоносов хмуро взглянул на него, но Забродов лишь энергично покивал головой, давая понять, что его нежелание расставаться с чемоданом не является капризом.
— Ладно, чемодан тоже, — неохотно согласился капитан-лейтенант.
— Тяжелый, — пожаловался старшина.
— Мало каши ел, салага? — проворчал Кривоносов и, не вдаваясь в споры, повернулся к чемодану спиной.
— Краюхин, бери чемодан, — не растерялся старшина. — Вперед, задержанный!
Конопатый матрос без особого энтузиазма оторвал чемодан от палубы, и Иларион в третий раз услышал фразу, которую произносили все, кто без предварительной психологической подготовки брал чемодан в руки В сопровождении старшины и конопатого матроса с чемоданом он под взглядами немногочисленного экипажа сторожевика проследовал в капитанскую каюту. По дороге он размышлял над тем, что скажет Кривоносову. Пожалуй, капитан-лейтенанта будет не так уж трудно убедить действовать заодно с Иларионом, но как насчет чемодана? Брякнуть эту штуковину на стол, поднять крышку и сказать! «Понимаешь, вот это должны были взорвать в вестибюле гостиницы „Россия“?». Пожалуй, от такого сообщения у неподготовленного человека может поехать крыша…
Неожиданно по всему телу Забродова прошла колючая волна озноба. На него словно плеснули ледяной водой, и он едва не остановился посреди коридора, во всех подробностях представив себе ситуацию, избежать которой удалось, в общем-то, только благодаря счастливой случайности. Если бы Сорокин не вывел его на Мельника, судьба господина Набуки стала бы представлять чисто академический интерес, его смерть потускнела бы и затерялась на фоне немыслимого количества жертв задуманной им акции.
Акции… Пользуясь тем, что никто не видит его лица, Иларион скорчил презрительную гримасу. «Мы умные люди, — подумал он. — Культурные, грамотные. Мы придумали массу слов, при помощи которых можно грамотно описать самые отвратительные, страшные и извращенные вещи и поступки. Не дерьмо, а фекалии. Не массовая резня, а акция. Не колониальная война, а контртеррористическая операция. Не карательный отряд, а подразделение специального назначения. Не удачливый мошенник, а крупный бизнесмен или, пуще того, олигарх. Не наемный убийца, а агент по особым поручениям… И так далее, до бесконечности. Хорошенькая дикторша по телевизору так и сыплет учеными терминами, и даже бровью при этом не ведет. А ведь перескажи ей то же самое простыми словами, так ее же, беднягу, наизнанку вывернет прямо перед камерой…»
115 
