очень нудно 
33 
— Арбуз, — позвал он, — а Арбуз! Скоро уже? Арбуз не ответил. Его длинные пальцы продолжали с бешеной скоростью порхать по клавишам, лохматая голова черным силуэтом вырисовывалась на фоне экрана, покрытого медленно ползущими столбцами цифр. Меньше всего на свете Дмитрий Арбузов походил на арбуз Если уж оперировать терминами, взятыми из учебника по ботанике, то Арбуз смахивал, пожалуй, на высохшую плеть какого-нибудь вьющегося растения — гороха, скажем, или фасоли. Был он длинный, худой, очень сутулый — не то от природы, не то из-за своей привычки проводить за компьютером по сорок восемь часов в сутки, — с нездоровым цветом лица и с не правдоподобно огромными ступнями и кистями рук. И еще он был гений. Впервые Мещеряков услышал это от начальника службы, которую кое-кто в их департаменте в шутку именовал «электронным гестапо». Служба эта занималась предотвращением проникновении в базу данных ГРУ посторонних пользователей или, попросту говоря, хакеров, которые в поисках острых ощущений могли забраться в святая святых разведки Генштаба. Именно «электронное гестапо» засекло и вычислило хакера Арбуза, после чего его взяли с поличным вот в этом самом подвале. Именно тогда Мещеряков узнал о том, что в поле зрения ГРУ попал гений, то есть человек, который мог творить чудеса, не вставая со своего рассыпающегося от старости вращающегося кресла. По словам начальника «электронного гестапо», Арбузу ничего не стоило затеять обмен ядерными ударами между Россией и США. Все существующие системы безопасности были ему не помеха, и он получал невинное удовольствие, раскалывая их одну за другой. Словом, таких хакеров даже в прославленной своими умельцами России было мало, и Арбузу в виде исключения предложили выбор: или — или. Или против него, Арбуза, возбуждается уголовное дело (не как против хакера, поскольку такой статьи в уголовном кодексе нет, а по какой-нибудь другой, непременно серьезной, статье — грабеж, к примеру, или вовсе изнасилование), или он, Арбуз, соглашается работать на ГРУ и начинает получать зарплату за то, чем раньше занимался даром, из чисто хулиганских побуждений. Арбуз, хоть и был человеком не от мира сего, здраво рассудил, что получать зарплату лучше, чем мотать срок, и на следующий день приступил к своим новым обязанностям.
Работником он оказался ценным, а насчет его благонадежности можно было не волноваться. Деньги его интересовали лишь как платежное средство, необходимое для приобретения различной электронной требухи, сигарет, кофе и — время от времени — продуктов питания. Именно в такой последовательности, и никак иначе. Арбуз был лишен тщеславия, и даже женщины его, кажется, не интересовали. Это был, по мнению полковника Мещерякова, какой-то мутант — существо, возникшее как продукт симбиоза человека и компьютера. Причем, познакомившись с Арбузом поближе, Мещеряков с легким испугом осознал, что не может с уверенностью сказать, кто из двоих в этом симбиозе главнее — человек или машина.
Разговаривать с Арбузом оказалось неожиданно интересно — разумеется, лишь в те нечастые моменты, когда он выбирался из дебрей виртуальной реальности в серый мир повседневности. По правде говоря, Мещеряков был уверен, что Арбуз способен говорить только о компьютерах, изъясняясь при этом на неудобопонятном жаргоне хакеров и программистов. На деле все оказалось иначе. Темы, связанные с компьютером, Арбуз не затрагивал вообще, поскольку давно убедился, что говорить об этом с чайниками наподобие Мещерякова не только бесполезно, но и очень утомительно. К удивлению полковника, оказалось, что Арбуз — ходячая энциклопедия. Он был буквально набит информацией, между делом извлеченной из мировой информационной сети, и слушать его было одно удовольствие — разумеется, когда он имел желание говорить. Когда Арбуз такого желания не имел, обращаться к нему было все равно что затеять светскую беседу с радиатором парового отопления.
В данный момент Арбуз явно не имел желания разговаривать: он был занят, и заданный Мещеряковым вопрос так и остался без ответа. Полковник по-детски протер усталые глаза кулаками и, кривясь от отвращения, сделал еще глоток растворимого кофе. Кофе был очень крепкий, без сахара, черный, как деготь, и по вкусу напоминал отвар каменного угля пополам с синильной кислотой. Он застревал в горле и уже не оказывал стимулирующего воздействия на вегетативную нервную систему — налицо была передозировка, и чем больше этой отравы вливал в себя Мещеряков, тем сильнее его клонило в сон.
33 
