Последние отзывы

  79  

* * *

Мельник загнал машину во двор, вышел и закрыл за собой ворота. Для этого ему, как обычно, пришлось приподнимать тяжелые, сильно просевшие вниз створки, чтобы они не скребли по земле. С трудом задвинув тронутый ржавчиной засов, Мельник привычно подумал, что ворота давно пора менять так же, впрочем, как и весь забор.

Дача была просторная, но ветхая от старости. Если верить слухам, в свое время она принадлежала одному известному писателю, который много лет назад стучал здесь на машинке и здесь же повесился, перекинув веревку с петлей через чердачную балку. После этого дача долго пустовала. Наследники писателя продали ее за бесценок, и в течение последних десяти лет она неоднократно переходила из рук в руки. Всем, кто приобретал ее, фатально не везло — кто-то внезапно умирал, кого-то убивали, кое-кто сел за решетку, так что Мельнику она досталась буквально за гроши.

Андрей Мельник был не суеверен, и ему было глубоко плевать на дурную славу, которой пользовалась дача. Подумаешь, дом с привидениями! Он, Мельник, побывал в местах, где водятся твари пострашнее привидений, и ничего, не помер. Не помер, нет, хотя бывали моменты, когда ему казалось, что не помер он напрасно. Зря не помер, лучше было помереть. Но такие мысли были признаком слабости, и Мельник гнал их подальше, как только они появлялись. К черту! С какой стати ему желать себе смерти? И что такого страшного он натворил, чтобы жизнь была ему не в радость? Да какая жизнь!

Жилось Андрею Мельнику, в общем, недурно. Богатства особого он не нажил, но квартира в центре Москвы у него была, машина — трехлетний «додж» — была, и большая дача в тихом престижном месте тоже была. Давно уже он не испытывал нужды в чем бы то ни было, в том числе и в деньгах. Патологической жадностью Андрей Мельник не страдал, в олигархи не рвался, на политику ему стало с некоторых пор начхать — словом, жил он так, как многим и не мечталось. То есть жил бы, если бы не некоторые досадные мелочи…

Первая такая мелочь приключилась с ним в недоброй памяти новогоднюю ночь, в развороченном бомбежками и обстрелами, замерзшем, насквозь провонявшем гарью, разложением и экскрементами Грозном. Тогда, во время штурма, осколок снаряда, ударив по касательной, сшиб с него каску и надолго погрузил старшего лейтенанта Мельника в ледяную тьму. Это был отличный момент для того, чтобы тихо и благопристойно отдать концы во славу русского оружия, но Мельник почему-то им не воспользовался. Он выжил и пришел в себя уже в плену, в окружении гогочущих бородачей в камуфляже, которых очень забавляло то, как он удивленно и испуганно таращил на них глаза. У этих людей было весьма своеобразное чувство юмора, и в течение следующих полутора лет Мельник не раз оценил его в полной мере…

Он полез в карман и вынул оттуда непочатую пачку сигарет. Руки почему-то дрожали, и, распечатывая пачку, он безобразно разодрал целлофановую обертку. Налепленная в самом неудобном месте акцизная марка, как всегда, мешала откинуть картонную крышечку. Теряя терпение, Мельник рванул, порвал крышечку, выбросил станиолевую прокладку, сунул сигарету в зубы и принялся чиркать зажигалкой. И вот так каждый раз, подумал он с ледяной злобой. Каждый раз, как вспомнишь, хочется на стенку лезть. И главное, сделать ничего нельзя.

Фитиль зажигалки наконец загорелся. Мельник зажег сигарету и в пять жадных затяжек выкурил ее до самого фильтра. Окурок прочертил пологую красную дугу в сгущающихся сумерках и рассыпался искрами, ударившись о гнилые доски забора. Забор все-таки надо поменять, подумал Мельник с натугой. Не стоит откладывать до весны. На хрен это надо — откладывать? Пока дожди не пошли, привезти доски, жерди, столбы, пригнать работяг… Дня за три, за четыре управятся. Ну максимум, за неделю. Тут работы-то воробей нагадил. Зато вид будет совсем другой, не стыдно людям показать. И дом давно пора покрасить. Вот пусть заодно и покрасят, вместе с забором…

От этих будничных мыслей стало немного легче. Мельник запер машину и пошел, в дом, скрипя рассохшимися ступенями крыльца.

В доме было уже совсем темно и густо пахло яблоками. Сад, на даче был небольшой, тоже очень старый, заросший молодыми побегами, сорняками и даже крапивой. Большинство деревьев в нем уже перестали плодоносить и медленно умирали от старости и болезней, но две яблони — антоновка и штрифель — все еще давали урожай, и, когда у Мельника случалось подходящее настроение, он собирал то, что не успевало сгнить.

  79