Лёгкий, ненавязчивый романчик 
36 
— В дурака?
— Ну да… Подкидного.
"В дурака — это я, пожалуй, осилю, — опять вздохнула Светлова. — Это наш уровень”. И кивнула согласно:
— Спасибо. Загляну.
* * *
— Милости просим! Заходите, заходите… Разрешите представиться: Леонид Алексеевич Туровский, хозяин, так сказать, мотеля “Ночка”, в котором вы изволите гостить. Мы ведь так еще и не познакомились? Хоть вы и надолго уже у нас.., хм-м.., задержались… Ну да мы гостям только рады! А Леночка на кухне хлопочет… Пироги!
Аня с интересом смотрела на лицо человека, которого прежде видела только издалека.
Грубо вылепленное лицо Туровского — и утонченная гармония его красавицы Елены… Квазимодо, получивший красотку Эсмеральду? Нет, не так. Ведь Квазимодо — урод… А лицо Туровского грубовато, простовато… Всего лишь… И только. Но не лишено шарма…
Правда, это лицо кажется еще более грубоватым, простоватым на фоне Елениной красоты.
Скорей так… Царевна и дворник.
Откуда это? А так, кажется, про поэта Максимилиана Волошина и его красивую жену сказала одна маленькая девочка… Удивительно точное определение для некоторого типа супружеских пар! Устами младенца глаголет истина.
Заметив Анин внимательный взгляд, Туровский ухмыльнулся и вдруг подмигнул ей из-под лохматых бровей.
Аня не выдержала — и рассмеялась: против обаяния этого человека трудно было устоять.
Теперь Аня понимала Елену Ивановну, сделавшую в свое время такой выбор.
Он был как медведь. Но как уютный плюшевый медведь, увеличенный до гигантских размеров — бывают такие игрушки выше человеческого роста.
Кудлатая голова…
Опять пришли на ум воспоминания Цветаевой о поэте Максимилиане Волошине… Как он смотрел на Цветаеву из-под буйной шевелюры и хитро спрашивал: “А хотите потрепать по голове?” И Марина удивлялась, как он угадал.
Кстати, действительно, когда видишь такую большую лохматую голову, необъяснимым образом хочется ее погладить, потрепать, как добродушного огромного пса или мишку.
Или, может, Светловой и впрямь уже катастрофически не хватает домашнего уюта?
— Ленечка! — донесся откуда-то, очевидно с кухни, голос Елены Ивановны.
— Извините! Призывают!
Брошенная Туровским на произвол судьбы, Аня заглянула в просторную гостиную…
Посидеть за одним столом с этими людьми отнюдь не помешает. Светлова давно знала: чтобы получить максимум надежной информации, и притом в короткое время, психотерапевты, например, стремятся побывать на обеде в семье своих пациентов. Ну, а детективам и сам бог велел… Потому что даже в семьях, где главенствует закон “когда я ем, я глух и нем”, за обедом все-таки разговаривают. И эти, казалось бы, не важные застольные разговоры для специалиста и постороннего человека порой приоткрывают завесу над такими просто-таки глобальными вещами, как семейная культура и основные ценности дома. Которые, собственно, и определяют судьбу человека. Поскольку эти самые ценности он исподволь впитывает с младенчества.
Гостиная выглядела очень уютно. Круглый стол, огромный абажур. Ну просто картина неизвестного художника под названием “Милая уютная провинция”.
А сколько знакомых!..
Под абажуром, укутанная павловским платком и от этого еще более округлившаяся, почти как ватная кукла, которой в старину накрывали чайник, сидела, разрумянившаяся от чая и плюшек и сама похожая на сдобу, Валентина Осич.
Она добродушно кивнула Светловой.
— Ну вот и опять мы встретились! — произнес женский голос за спиной Светловой. Аня оглянулась. “И многомудрая Амалия тут!"
— Амалия… — Аня уже почти привычно устроилась рядом с Кудиновой с чашкой чая в руках — это была их уже настолько не первая встреча — считай, почти старые знакомые…
— Слушаю, дорогая!
Уютный обломовский диван, на котором они устроились, находился в самом дальнем углу просторной гостиной.
— А Валентину Осич вы тоже давно знаете? — поинтересовалась Светлова.
— Да как вам сказать… Считайте, почти всю жизнь. Ну во всяком случае, очень долго. С детства. — Амалия опять произнесла эту набившую Светловой оскомину фразу. — Три подруги, Валечка, Амалечка и Леночка… Не разлей вода.
— Правда? Как интересно!
— А вот и мое сокровище, Алексей Борисович Кудинов!
Из соседней комнаты, чуть покачнувшись на пороге, появился господин с поблескивающими, как и полагается при классическом бархатном опьянении, глазами. Он торжественно застыл на пороге, явно стараясь обрести равновесие, прежде чем тронуться в дальнейший путь, в глубину гостиной.
36 
