очень нудно 
62 
Олеся заперла свою квартирку, спустилась по лестнице (лифта в доме не было), вышла на улицу Ванв и пошла по направлению к железнодорожному мосту, перекинутому через полотно. Там она скоро поймала такси, уселась, назвала адрес. У нее не было охоты разглядывать улицы – от этой привычки она избавилась быстро. «В конце концов, – говорила она себе, – все города одинаковые, просто в Париже больше иллюминации». Она думала, как ей следует разговаривать с Борисом. Именно разговаривать, потому что все остальное проблемы не составляло. Они поужинают, лягут в постель, а потом он отвезет ее обратно на улицу Ванв.
А рано утром ей надо будет ехать в агентство. Надо выглядеть свежей и отдохнувшей, предстоит сделать фотографии. Адская работа на ветру, в прозрачном платьице, которое не согреет и цыпленка! Она едва не простудилась в прошлый раз, спасибо, были антибиотики, и здоровье у нее крепкое, хотя выглядит она таким задохликом! Итак, что она скажет Борису? Надо расставаться, и как можно быстрее? Ты мне осточертел? В конце концов, она вовсе не зависит от него, он даже не работает в агентстве, не имеет к этому никакого отношения… Но у него есть деньги. И есть еще кое-что! Для него это не имеет никакого значения, иначе он не разболтал бы об этом. Но Олеся даже мысли не допускала, что он пошутил! Квартира существовала на самом деле, теперь она знает. Правда, хозяева что-то мудрят, особенно мужик… Но с мужиком можно поговорить, он расколется, если что-то натворил! А лучше всего вообще не говорить, сделать так, чтобы он ни о чем даже не подозревал! У Олеси давно родился план – предложить владельцам квартиры сделать капитальный ремонт, Саша выступит в роли мастера… Тут она хмыкнула про себя – Саша-мастер! Ну ничего, никто не обратит внимания. И под шумок все достать. Никто ничего не узнает! А чтобы согласились на ремонт, нужно просить очень маленькую цену. Скажем, отпечатать на компьютере объявление о том, что фирма меняет паркет и все прочее за столько-то…
Кинуть им в почтовый ящик. Только им! Если они не клюнут, можно будет предпринять что-то другое, да мало ли что можно придумать! Сойдет даже обычная кража со взломом, главное – чтобы они располагали временем… Конечно, инструкция точная, но предстоит еще все найти. Олеся вздохнула, плотно запахнулась в куртку – в такси было холодно, водитель не включил отопление, но и на не владела французским достаточно, чтобы попросить его об этом. Она обо всем рассказала Саше по телефону, но он до сих пор ничего не предпринял. Назвал ее дурой! Конечно, он считает ее дурой, потому что сам ее сделал… Выделил из толпы лицо, только ее лицо… Он говорил тогда, что она похожа на северный призрак, на Снегурочку! На дурочку! Она выиграла конкурс начинающих моделей, а он сделал ей альбом. Потом пропихнул ее на другой конкурс, призом которого была поездка в Париж, контракт на полгода с фирмой, производящей средства по уходу за волосами… Избавился от нее на полгода. Обещал сперва, что приедет к ней, проведет хотя бы две недели в ее квартирке, которую ей предоставила фирма. Но он не приехал и даже перестал обещать сделать это. Его жена? Его ехидный сыночек пятнадцати лет?
Он сам? Кто помешал ему приехать? С деньгами у него не было проблем, только недавно купил шикарный «ниссан».
– Айм колд… – злобно сказала она в спину шофера. Выразиться по-французски она так и не смогла, обошлась английской фразой. Но он все понял, обернулся слегка, включил отопление. Через минуту тепло потекло по ее озябшим коленям, она снова закрыла глаза. Они подъезжали к подножию горы Монмартр…
Она вылезла, сунула шоферу восемьдесят франков, поднялась на четвертый этаж шикарного особняка, где жил Борис, позвонила у его двери. Он открыл в пижаме.
– Привет, – сказала она, входя и сразу начиная стягивать куртку. – Зверский холод!
Возможно, Борис понимал и не все из ее русской речи, однако она не подлаживалась под него – говорила все, что хотела, не утруждая себя. В конце концов, получалось неплохо, ведь русский как-никак был для него не совсем чужим языком. Его мать была русской, из эмигрантской семьи, которая до последнего времени не смешивалась с французами. Но его отец был самый настоящий француз, и Борис с детства разговаривал на обоих языках, разумеется, на французском куда лучше. Жаргона Олеси он не понимал, не понимал даже слишком быстрой и эмоциональной речи, но в общем смысл всегда улавливал.
– Ты опоздала, – сказал он, обнимая ее холодные худенькие плечи. – Я тебя очень ждал!
62 
