очень нудно 
33 
– Лошадь на конюшню! – велел Василий Игнатьевич. – И больше для Сашки не седлать! Ни Воронка, ни какой другой! Довольно!
– Слушаюсь, барин, – опустил глаза конюх.
Ну, вот и все. В романах все это дольше и подробнее. Она усмехнулась. А у нее один только день, точнее, одна только ночь счастья. Да и этого довольно для такой-то дурочки.
Они, конечно, могут ей запретить. Могут оставить без обеда и вообще посадить на хлеб и воду. Могут запереть, сослать. Хотя, куда уж дальше? Но чувствовать не запретят. Любить не запретят. И вспоминать.
«Жизнь кончена», – думала она, усаживаясь за пяльцы. Евдокия Павловна велела занять ее работой. «Жизнь кончена. В ней больше не будет ничего хорошего. Никогда… Слава богу, что хоть было!»
О том, что граф Ланин собирался нанести визит, она совсем забыла. Сидела за работой, опустив голову. На глаза навертывались слезы, но она же поклялась не плакать. Надо держаться. Она покорно колола пальцы иголкой и старалась, чтобы узор вышел красивым. Раз ей только это и осталось.
– Что это ты, как будто больна? – подозрительно спросила Евдокия Павловна. – Уж очень ты покорна и тиха. Это на тебя не похоже.
– Я плохо спала, маменька, – тихо ответила она.
– Работать надо, – назидательно сказала Евдокия Павловна. – Тогда будешь спать как убитая. Без дела чтобы не ходила, слышишь?
Она едва дотерпела до обеда. За столом Василий Игнатьевич неряшливо поедал ботвинью, проповедуя умеренность в еде и полезность здоровой деревенской пищи. Конечно, ботвинья была гораздо экономнее, чем, скажем, бараний бок с кашей, но Василий Игнатьевич всегда ссылался на пользу, а не на бедность. Сестры уткнулись в свои тарелки. Надо делать вид, что хозяйство в порядке, деньги у Иванцовых есть, но они не чванятся, живут по-простому и едят на обед ботвинью. Потому что это полезно для здоровья, равно как парное молоко и деревенский воздух.
– Кстати, маменька, а правда, что граф Ланин никогда не делает визитов? – спросила вдруг Долли. – Даже губернатору?
– Ах да, – вдруг вспомнила Шурочка. – Граф…
– Сашка единственная не знает, что его сиятельство граф позавчера приехал в свое имение, – насмешливо сказала Софи. – И вся округа говорит теперь только об этом, а вовсе не о Серже Соболинском.
– Какое же необыкновенное лето, сестрицы! – по-детски захлопала в ладоши Долли. – Сначала в наши края приехал мсье Лежечев, потом мсье Соболинский, а теперь и сам граф! Неужели же мы его так и не увидим?
– Граф – человек государственный, – назидательно сказал Василий Игнатьевич. – Правда, с его капиталами вовсе не обязательно так часто бывать при дворе. Знатные вельможи только числятся в придворной службе, но не слишком-то себя ею утруждают. Имея влиятельных родственников, можно просто оплачивать свое продвижение по службе, вовремя получая следующий чин, а жить за границей. Говорят, у него роскошный дом в Париже, – с завистью сказал Иванцов. – Эх, бывал я там, на Елисейских Полях! В двенадцатом году…
– А правда, что он вдовец? – перебила его Мари. Если Василий Игнатьевич оседлает любимого конька, обед будет испорчен окончательно. Его истории о войне двенадцатого года все давно уже знают наизусть.
– Его сиятельство еще может осчастливить любую барышню, – вздохнула Евдокия Павловна. – Любое семейство, хоть бы и самое богатое и знатное, будет счастливо породниться с графом. Ах, это же мечта всех московских, да и петербургских барынь! На днях кузина Полин мне писала…
– Да он же уже старик! – простодушно воскликнула Долли.
– Долли! Что за дурная манера перебивать старших? – Евдокия Павловна столовым прибором постучала по графину.
– Простите, маменька. Но я полагаю, что он ужасно, ужасно старый!
– Ему, должно быть, лет сорок пять, – прикинул Василий Игнатьевич. – Я помню его на войне… Под Смоленском, когда мы преследовали французов…
– А в каком полку он служил? – некстати спросила Евдокия Павловна.
И понеслось! Наполеон Бонапарт, Бородинская битва, пожар в Москве, во время которого сгорел дом Иванцовых и был нанесен значительный ущерб их состоянию… «Сорок пять! – в ужасе думала Шурочка. – А я, девчонка, наговорила ему глупостей насчет России, любви и… То-то же он надо мной потешался!»
Положительно, этот день не удался. В довершение всего подали испорченный десерт, а папенька принялся подсчитывать убытки. Пришлось ведь потратиться на наряды дочерям!
33 
