Глава 20

Глеб от души зевнул и, подняв на лоб темные очки, потер кулаками слезящиеся, слипающиеся от усталости глаза. Салон машины уже успел заметно остыть; не только боковые окна, но и ветровое стекло в тех местах, куда не доставали щетки "дворников", были покрыты серыми извилистыми наростами растаявшего, а затем замерзшего прямо на ходу снега. Точно так же выглядели капот и передние крылья; минувшая ночь тяжело далась и автомобилю, и водителю.

С неба сеялся мелкий сероватый снег. Здесь его пока что было совсем мало, не то что в окрестностях донкастерского поместья, но можно было не сомневаться, что вскоре непогода доберется и сюда. Радио кричало об этом всю ночь; Глеб слушал его, чтобы не уснуть за рулем, и теперь мог пересказать долгосрочный прогноз метеорологов наизусть и даже с теми же интонациями, что и у любого из работавших этой ночью в эфире дикторов. Особенно утомил Сиверова один, полагавший себя весельчаком и комиком и потому уснащавший зловещее карканье синоптиков плоскими заунывными шутками, которые посеяли в душе Слепого семена сомнения в пресловутой тонкости английского юмора.

Сдвинув очки обратно на переносицу, Глеб вынул из стоявшего на соседнем сиденье пакета закрытый полупрозрачной пластиковой крышкой картонный стаканчик с кофе. Напиток еще хранил остатки тепла. Он был жидковат и сильно переслащен, и Сиверов выпил его, как лекарство, кривясь от отвращения.

Симпатичный двухэтажный домик на противоположной стороне улицы, стиснутый между двумя точно такими же домиками, был виден ему как на ладони. Одинаковые каменные крылечки выходили прямо на тротуар, двери были украшены рождественскими венками; Глеб сказал бы, что венки сплетены из омелы и остролиста, если бы даже через дорогу не видел, что они искусственные. Кое-где на карнизах и крышах краснели опушенные белым мехом шубки и колпаки сделанных почти в натуральную величину Санта-Клаусов; веселые стариканы крались со своими мешками к дымовым трубам, заглядывали, свешиваясь с водосточных желобов, в окна, а один и вовсе, цепляясь за карниз, подбирался к открытой форточке, так что хотелось вызвать то ли полицию, то ли спасателей. Снова зевнув, Глеб подумал, что это неплохая подсказка. Если не удастся попасть в жилище мистера Рэмси обычным путем, через дверь, можно будет нарядиться Санта-Клаусом и забраться в его дом через окно или даже через каминную трубу. Может, так и надо было поступить с самого начала? Приходит казначей домой, а там – Дед Мороз!

"Плохо дело, – подумал Глеб. – Начинается сонный бред". Он вытряхнул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. Электронные часы на приборной панели "форда" показывали почти половину первого пополудни. Мистер Рэмси скорее всего находился сейчас в клубе, и ожидать, что он явится домой на ленч, было, наверное, не слишком умно. Одинокие деловые мужчины не обедают дома, предпочитая рестораны или в крайнем случае закусочные. Однако появиться вблизи клуба Глеб не рискнул – его там уже видели и наверняка запомнили. Система обеспечения безопасности таких людей, как одноглазый, как правило, работает с механической точностью швейцарских часов, и любая, даже самая мелкая, соринка, угодив между шестеренками, вызывает немедленную реакцию. А Глеб уже дважды потревожил чувствительные детекторы этой системы: первый раз, когда явился в клуб под видом французского журналиста и на глазах у охраны договорился о встрече с тренером Рашидом, и второй, когда после этой встречи открыто попытался вторгнуться на территорию донкастерского имения. При таких условиях даже дурак сообразил бы, что дело нечисто; одноглазый араб дураком не был и, надо полагать, не держал таковых в своем ближайшем окружении. Следовательно, все, кто так или иначе связан с деятельностью клуба, сейчас должны были работать в режиме чрезвычайной ситуации.

Дымя сигаретой, Глеб попытался еще раз мысленно проверить точность своих расчетов. Мысли немного путались из-за недосыпания, да и расчеты его были таковы, что проверить их можно было только эмпирическим путем. Если события пойдут так, как предполагал Глеб, значит, расчеты были верны. А если иначе...

  101