125 
Покопавшись в себе, он без труда обнаружил причину этой меланхолии: конечно же, это было вчерашнее покушение. То самое покушение, которое было запланировано им совместно с Андреем Михайловичем еще две недели назад. То самое покушение, которое должно было стать очередным звеном в цепи доказательств его, Бекешина, непричастности к массовому убийству, случившемуся в сибирской тайге в середине августа. Да что вы, ребята, какое убийство? Разве что-то было? Простите, я не в курсе, на меня самого охотятся, как на зайца…
Именно так все это было спланировано, и именно так все произошло, но… Вот именно – “но”! Бекешину очень не понравился излишне выпуклый и грубый реализм последней инсценировки. Ведь, если бы не старина Фил, который дернул его, дурака, за воротник и повалил боком на сиденье, прямо самодовольной мордой на рычаг ручного тормоза, первая же пуля наверняка разнесла бы ему башку. И если бы не тот же Фил, более или менее удержавший на дороге потерявший управление “мерседес”, вломившийся в их багажник “Москвич” мог бы вломиться вовсе не в багажник… И это, по-вашему, инсценировка, она же спектакль? Конечно, Филатов – стреляный воробей, его на мякине не проведешь, но это все-таки немного чересчур…
«Старый козел, – подумал Бекешин о своем партнере и благодетеле. – Ас другой стороны, чему тут удивляться? Я уже сделал все, что от меня требовалось, и сделал, с его точки зрения, далеко не лучшим образом. Один старина Фил чего стоит, все наши проблемы из-за него… Вот и получается, что я – отработанный материал, в самый раз отправлять меня на помойку. Я тут корячусь, пускаю Филатову пыль в глаза, сам себе бомбы подкладываю и сам же потом бледнею и дрожу.., впору в драмкружок записываться для повышения актерской квалификации.., а этот старый крокодил уже заказал по мне панихиду. Уже и гробик, небось, присмотрел для сыночка своего ненаглядного дружка Яна Бекешина. Ах ты, мразь брежневская, сморчок ядовитый!.. А вот натравить на тебя Фила и посмотреть, как из тебя вместе с твоим Палачом, профессионалом твоим хваленым, дерьмо веером полетит…»
Он взглянул на часы, удивленно приподнял брови и, подойдя к окну, посмотрел вниз, в мощеный гранитной брусчаткой просторный колодец двора. Машины у подъезда не было. Точнее, машина там стояла, но это был “лексус” соседа со второго этажа, известного театрального режиссера, а вовсе не бекешинский “гранд-чероки”, временно пришедший на смену изуродованному “мерседесу”. “Это что же такое, – с неприятным сосущим чувством подумал Бекешин. – Это же невидаль какая-то, небылица. Чтобы лейтенант Фил опоздал на целых десять минут – да это же мир должен вверх тормашками перевернуться. В пробку, что ли, попал? Или, упаси Боже, в аварию?"
Он взял себя в руки, сел в кресло и закурил сигарету. Ну, опоздал, мало ли что… С кем не бывает? Тем более, к нему родственница приехала – дальняя родственница и, судя по всему, молодая. Да и родственница ли еще… А может, он решил отвезти ее на седьмой объект с утра пораньше – красиво, на джипе, чтобы произвести на девчонку впечатление, – и просто чуть-чуть не рассчитал время? Да, все это были вполне логичные предположения, но вот беда – Бекешин в них не верил. Ну ни на грош! Уж слишком все это было естественно и потому абсолютно непохоже на старину Фила с его доходящей до педантизма пунктуальностью и идиотской честностью. Даже если бы ему приспичило покатать девчонку по Москве на джипе с кожаным салоном, он бы выбрал минутку, чтобы позвонить Бекешину и предупредить, что задержится. Это как минимум…
Он снова посмотрел на часы и понял, что дело плохо. Филатов опаздывал уже на тридцать пять минут, а в офисе, помимо всего прочего, ждали дела – много дел, черт бы их побрал. “Дружба дружбой, – решил Бекешин, – а служба службой. Я тебе покажу молодых родственниц, кобелина ты этакий”.
Он взял со стола трубку мобильника и по памяти настучал указательным пальцем номер. В трубке потянулись длинные гудки, и чем дольше они тянулись, тем сильнее сосало у Бекешина под ложечкой. Когда стало совершенно очевидно, что трубку никто не возьмет, Бекешин сбросил набранный номер и задумчиво почесал щеку антенной мобильника.
«Оба-на, – сказал он себе. – А ведь дело пахнет керосином. Может, он уже давно остыл, а я ему названиваю, теряя на это драгоценное время…»
«Ладно, – решил он. – Черт с ними, с делами. Похоже, все завертелось без нашего участия, и в такой ситуации сидеть и ждать с моря погоды – самое худшее, что только можно себе вообразить. Я тут сижу, а этот его Палач, очень может быть, уже лезет по пожарной лестнице на крышу со снайперской винтовкой в зубах. Надо бросать все и ехать к старику. Может быть, убрав Фила, этот козел успокоится и оставит, наконец, меня в покое. А если нет, если мне хоть что-то не понравится – хоть одно слово, один косой взгляд, – выбью старому подонку его вонючие мозги и рвану на все четыре стороны, только меня и видели…»
125 
