очень нудно 
51 
«Холодно тебе, наверное, — подумал Сергей, — Да, мороз нешуточный».
Он подошел к другому окну, на котором был укреплен градусник.
— Ну и ну! — произнес Сергей.
Ярко-красный столбик застыл у цифры двадцать. Если на улице светло и ясно, то этого нельзя было сказать о внутреннем состоянии Дорогина. У него на душе было смутно и сумеречно, его мысли мгновенно вернулись к тому же, вокруг чего безостановочно крутились все последнее время.
"Это же надо, такая погода, искрится солнце, снег скрипит под ногами, а этот мерзавец Чекан, наверное, радуется!
Ходит себе по улицам, хохочет, пьет водку, а на душе у него праздник. Он живет, живет полноценной жизнью, Наверное, встречается с женщинами, спит с ними, целуется…
Вот я мучусь, несмотря на то что природа так великолепна, а мои дети и моя жена всего этого не видят, для них жизнь, благодаря этому мерзавцу, кончилась. Ну нет, так продолжаться долго не может! И убить этого гада, уничтожить физически — слишком мало, это мизерная плата за те мерзости, которые он сотворил, за то бесконечное горе, которое он принес мне и другим людям. Нет, я не стану его убивать выстрелом в голову или ножом в сердце. Нет, нет, он должен пройти по всем кругам ада, он должен испить чашу мучений до самого конца, до последней капли. И даже этого для подобного мерзавца будет слишком мало", — и Дорогин, тяжело вздохнув, сел на кровать, обнял голову руками и принялся тереть виски.
Он почувствовал, что от тяжелой ночи, от мыслей, которые, как испуганные птицы в тесной клетке, бились у него под черепом, ему стало не по себе.
«Нет, нет, сволочь, подонок, ты не будешь убит сразу! Ты будешь мучиться, корчиться, страдать. И даже если тебе придется страдать сто лет — это ничтожно малая плата за все то, что ты сделал мне. Хотя, скорее всего.., да, да, я в этом убежден, ты меня даже не знал, ты даже не думал о моем существовании. Ради жалких денег, ради каких-то десяти или пятнадцати тысяч ты лишил меня любимых людей, ты лишил меня семьи, ты лишил меня опоры в жизни, лишил смысла жизни. Ох, как мне тяжело, ox!» — Сергей вздохнул, по его щекам текли слезы.
Он, стиснув зубы, подскочил, быстро прошелся по комнате. А затем, чтобы хоть как-то избавиться от навязчивых мыслей, стал отжиматься от пола.
— Раз, два, три, четыре…
Когда он дошел до восьмидесяти и почувствовал боль в суставах и тяжесть в мышцах, он просто-напросто лег на пол. Перевернулся на спину, обессиленно закрыл глаза. И тут же, как и все последнее время в свободные минуты, перед его глазами возникли дети и жена.
— Держись, Сергей, держись, — сказал он сам себе. — Простите, мои любимые, простите, что этот мерзавец все еще жив. Но скоро я до него доберусь, очень скоро!
Быстро позавтракав, приняв душ, Сергей удалился в свою комнату, закрылся и принялся размышлять над тем, какой смертью должен погибнуть Чекан, какие муки он ему уготовит.
«Я слишком мало о нем знаю, чтобы придумать что-то чрезвычайно страшное. Я должен знать о нем все. Я должен знать, чем он дышит, что он ест, с какими женщинами спит, куда ходит, с кем встречается, даже какой бритвой бреется. Только тогда.., только собрав всю информацию, я сделаю свой бросок, смертельный бросок. Я буду наносить удар за ударом, точно и жестоко. Но Чекан — не единственный, есть мерзавцы и кроме него. Мой список длинный, и, если Бог даст, если он не отвернется от меня, я доведу свою месть до конца. И каждый из этого списка выпьет чашу мучений, выпьет до дна».
Дорогин был бледен, руки его подрагивали, губы кривились в судорожной улыбке. И, если бы кто-нибудь сейчас его увидел, он наверняка подумал бы, что этот мужчина болен, что, возможно, он не в себе, что у него с; ное нервное расстройство.
«Успокойся, Сергей, успокойся, — сам себе приказал Дорогин, — все надо делать на трезвую голову, тщательно взвесив, тщательно обдумав, и не пороть горячку. Если ты хочешь довести месть до конца, надо быть осмотрительным, внимательным и хитрым. Быть хитрее и умнее, чем они, чем твои жертвы. Так что успокойся, это самое главное, самое важное. Как это там говорили, по-моему, о Дзержинском или он сам о своих кровавых дружках чекистах говаривал: „У чекиста должно быть горячее сердце, чистые руки и холодная голова“. Вот голова у меня не холодная, она буквально раскалывается, кипит. Но ничего, ничего, я понемногу успокоюсь».
Уже через полчаса Сергей унял эмоции. Его лицо порозовело, а глаза уже не сверкали тем сумасшедшим, зловещим блеском. Он был спокоен, его движения потеряли нервность и суетливость. Каждый шаг, наклон, поворот Рыли выверены и точны, он стал внимателен.
51 
