Глава 11

Бывает порой, что человек, в полной мере наделенный столь необходимой для выживания в наше непростое время житейской мудростью и где-то даже хитрый, вдруг ни с того ни с сего начинает с маниакальным упорством действовать себе во вред. Из великого множества лежащих перед ним путей он выбирает самый гибельный; путь этот по мере продвижения вперед начинает ветвиться, и идущий по нему странник снова делает выбор, переходя от плохого к худшему, от худшего – к самому худшему и так до самого конца, который, если странника вовремя не остановить, всегда бывает крайне печальным и поучительным. И никто потом не может понять, что это вдруг нашло на человека, с чего это он очертя голову бросился в самую гущу неприятностей, когда лично его никто не трогал?

Люди, склонные по каждому подходящему поводу изрекать какую-нибудь банальность, в таких случаях говорят: того, кого боги хотят наказать, они лишают разума. Иногда это произносят по-латыни. На мертвом наречии древних римлян поговорка звучит более складно, но суть ее от этого не меняется: бывает, что человек буквально не ведает, что творит, и старательно роет себе могилу.

Именно таким манером действовал, вновь пробудившись к активной журналистской деятельности, главный редактор газеты "Московский полдень" Игорь Миронов, в просторечье Мирон. И ведь, казалось бы, чего добивался? Чего ему не хватало? Знал ведь, что прав бывший редакционный водитель Филатов: никакой сенсации из этого поганого дела не получится. Мелковато дельце для настоящей сенсации. И потом, даже если бы сенсация и родилась, она бы, скорее всего, прошла незамеченной, потому что "Московский полдень" был известен в городе как газета желтоватая. Популярностью-то газета пользовалась, поскольку надо же что-то читать в метро, в электричке или в рекламных паузах во время трансляции футбольного матча, а вот уважением, увы, давно никто ее не баловал. И Мирон это знал – кому же и знать-то, как не главному редактору! – знал, но все равно упрямо полез на рожон.

Понимал он и то, что ступает с завязанными глазами на минное поле и что за жизнь его никто не даст и ломаного гроша. Адреналин шутить не любил, и вообще в Клубе шутников не жаловали. Если же клубная молодежь под предводительством неугомонного Адреналина принималась шутить, то от этих шуток у людей непривычных и вообще посторонних-волосы вставали дыбом по всему телу. Драки в общественных местах, вроде той, за которую Мирона с Филатовым загребли в кутузку, относились к разряду шуток; погромы лохотронных лотков, внезапные и необъяснимые пожары в казино и рихтовка стальными ломами игральных автоматов расценивались в Клубе как невинные шалости. Были еще и веселые розыгрыши, сопровождавшиеся, как правило, незначительными, но заметными и очень эффектными разрушениями муниципальной и частной собственности. Так, например, в середине октября парочка шутников, облачившись в утепленные гидрокостюмы, погрузилась ночью в уже ставшие ледяными воды Москвы-реки и, провозившись там почти час, с помощью еще двоих шутников, остававшихся в это время на берегу, намертво пришвартовала дремавший у стенки прогулочный теплоход к стоявшему на набережной павильону летнего кафе. Днем погода стояла теплая, ясная, по-осеннему прозрачная, и с двенадцати часов на открытой террасе возле кафе было не протолкнуться от публики. Желающих прокатиться по реке на комфортабельном теплоходе и насладиться столичными красотами тоже было хоть отбавляй, и, когда старое перекрашенное корыто, взревев дизельным движком, отвалило от стенки, умело замаскированный стальной трос натянулся, и кафе снесло прямиком в реку вместе с полосатым тентом, половиной столиков и добрым десятком посетителей, среди коих попадались и женщины с детьми. Никто не утонул, ангины и ушибы не в счет, зато получилось очень смешно. Мирон, который, кстати, участвовал в акции в качестве водолаза, чуть живот не надорвал со смеху.

  86