очень нудно 
57 
— Был, был, — остановил ее словоизлияние следователь.
Вскоре приехали сотрудники ФСБ. Почти одновременно с ними появились мужчина и женщина, элегантно одетые, пахнущие дорогими духами, представители французского государственного канала. Снимать им, естественно, ничего не позволили.
«Вот и познакомилась я с французом, самым что ни на есть настоящим, из самого города Парижа, с положением в обществе, — куря уже третью сигарету, думала дочь Клавдии Ивановны, сидя на лавке у подъезда. — Картошка и мясо давным-давно остыли…»
***
Генерал Потапчук всегда приезжал на работу раньше обычного, и сегодня он приехал за два часа до начала рабочего дня. Всю дорогу, сидя на заднем сиденье, он морщился и не произнес ни единого слова. Водитель, работавший с Потапчуком последний год, прекрасно знал характер своего шефа. Если генерал молчит, то знай — настроение у него скверное, а дела идут хуже некуда. Водителю нравилось, когда Потапчук был весел и сыпал меткими замечаниями. Сегодня же генерал угрюмо молчал. Когда проехали пост, водитель спросил:
— Федор Филиппович, что-то не так?
— Ты, Василий, здесь ни при чем. Старость — она и есть старость, от нее, братец, никакого лекарства не существует. Хорошо вам, молодым, а у меня вот последний зуб разболелся.
— Что значит последний?
— Последний, которого еще не касался врач.
Потапчук выбрался из машины с мрачным, бледным лицом и, втянув голову в плечи, нахохлившись, подался к себе в кабинет. Помощника еще не было. Войдя, Потапчук закурил. Он сел за стол, посмотрел на пачку бумаг, где он вчера черкал остро отточенным карандашом, ставя кучу галочек и вопросительных знаков. Затем, все так же продолжая морщиться от зубной боли, позвонил дежурному и попросил оперативную сводку по Москве и Московской области за прошедшие сутки.
Документы через несколько минут принес молоденький лейтенант. Войдя в кабинет генерала Потапчука, который слыл в управлении грозным начальником, лейтенант разволновался.
— Разрешите обратиться? — выпалил он, словно на плацу перед трибуной.
— Не кричи, родной, — тихим голосом попросил Федор Филиппович, — давай бумаги. Ты же не на Красной площади. Разговаривать, вообще, друг мой, надо тихо, нежным и ласковым голосом, как с любимой женщиной, тогда перед тобой и двери будут открываться. Надеюсь, ты меня понял, Сидоров?
— Так точно! — уже на два тона ниже произнес лейтенант и положил на стол оперативную сводку.
— Можешь идти, — спокойно сказал генерал.
— Есть, — лейтенант четко развернулся и тихо вышел из кабинета.
Генерал надел очки и принялся неторопливо просматривать бумаги. Просмотр оперативной сводки — это был как ритуал, как утреннее чтение газет и журналов. Генерал читал строчки скупых сообщений: операция в ресторане таком-то, взрыв на улице такой-то, два трупа, один человек ранен, убийство в квартире — в общем, обыденная, рутинная работа. Лишь на шестой странице, а всех страниц было восемь, рука генерала Потапчука с остро отточенным карандашом замерла: «Двойное убийство. На снимаемой квартире обнаружены два трупа — представителя французского телеканала Макса Фурье и российского телеоператора Сергея Максимова. Личности убитых установлены, дело ведут представители уголовного розыска…».
— Макс Фурье… — произнес генерал и втянул в себя воздух. От этого вдоха нестерпимо заныл больной зуб. — Да будь ты неладен, — пробурчал генерал, — этого мне только не хватало! — Боль была такой острой и въедливой, что пришлось даже отодвинуть бумаги. — Черт подери, что же делать? — генерал взглянул на напольные куранты, они показывали половину восьмого. — Да, говорил же мне Яков Наумович, что этот зуб себя еще покажет. А я его тогда не послушал. Вечно недосуг, вечно нет времени довести начатое до конца! Будь она неладна, эта работа, вечно собой заняться некогда!
Генерал подпер щеку, прижав болящий зуб. Боль от этого стала чуть слабее. Потапчук выпустил воздух и распрямил согнутую спину, откинувшись на спинку кресла. Он снял очки и протер запотевшие стекла. Ладони тоже стали влажными от пота. Когда генерал прикоснулся к листам оперативной сводки, на тонкой бумаге остались влажные пятна.
— Дактилоскопия, — хмыкнул Потапчук, вытирая носовым платком руки. Закурил вторую сигарету. — Макс Фурье… Макс Фурье… Это же ты был в Витебске с Омаром? О тебе говорил Глеб? Правда, в иностранных именах я могу путаться. Позвонить Сиверову, уточнить, что ли? Ладно, еще не время. Он, наверное, сейчас бежит размеренно и спокойно по парку, ровно дышит, улыбается, наслаждаясь природой и свежим воздухом. А может, и уехал куда-нибудь и его нет в городе? Он же не обязан сидеть с утра до вечера в квартире, ожидая моего звонка.
57 
