очень нудно 
85 
Открыла дверь, сделала шаг в сторону.
— Это вы…
Олег Петрович Чернявский с букетом цветов стоял за дверью, мило улыбаясь.
— Ну, привет, — произнес он, подавая букет и целуя Софье руку, пахнущую духами. — Даже голова закружилась, — сказал Чернявский, быстро оглядываясь по сторонам.
— Проходите, Олег Петрович.
— Давай договоримся: с этого момента не Олег Петрович, а просто Олег.
— Хорошо, — согласилась женщина. — Проходи, Олег. Усаживайся. Какие красивые цветы! Спасибо.
— Не смог придумать ничего лучшего как прийти с букетом.
— И правильно сделал.
Чернявский прислушивался к музыке, садясь на мягкий диван.
— О, какие рисунки!
Он, не вставая с дивана, закинув ногу за ногу, рассматривал рисунки на противоположной стене.
— Они мне очень нравятся, — сказала Софья, ставя букет в вазу.
— Нравятся, нравятся… — ответил Чернявский.
И вдруг резко, как отскакивает мяч от пола, сорвался со своего места. Подошел к стене и пристально принялся всматриваться в подписи.
— Подарил он тебе их сам?
— Да. Я написала о нем несколько статей, когда готовилась выставка.
— Мне не очень нравится Шемякин, — сказал Олег Петрович. — Я пробовал им заниматься, но в самом начале. Человек он несговорчивый, хотя художник… Да ладно, что мы о нем говорим. Софья, присядь.
— Я понимаю, Олег, ты за рулем.
— Ну и что из того? Могу и выпить немного, я не спешу.
— Водка, коньяк, виски, вино?
— Что ты посоветуешь? Сама-то что пить будешь?
— Я — вино, белое, под рыбу.
— А я выпью виски, только, пожалуйста, без чудес, если ты не возражаешь.
— Что значит «без чудес»?
— Безо льда. Просто так, чистый напиток.
Олег Петрович взял бутылку с вином, наполнил бокал, затем налил себе виски в широкий тяжелый стакан.
— За тебя, Софья!
— Хорошо, — ответила женщина.
Она пила аккуратно, чтобы не испортить помаду, чтобы не разрушить контур губ, ведь она долго и старательно их рисовала. Губы ей удались. Они получились довольно эротичными, манящими и многообещающими. И это не ускользнуло от Олега Петровича.
— Ты выглядишь, Софья, чудесно, Как это я раньше не замечал, что ты так красива?
— Некогда, наверное, было. Да и работа — не то место, где мужчина любуется женщиной.
— Да уж, — согласился Чернявский. — Что-то работы в последнее время навалилось выше крыши, даже голова к вечеру начинает гудеть.
— Но, судя по всему, дела идут неплохо?
— Как сказать, — пожал плечами владелец галереи. — В общем, к Новому году будет ясно…
— Олег, — многозначительно взглянув на мужчину, произнесла Софья, — а чей был Шагал?
Чернявский насторожился и ответил не сразу. Сделав глоток виски, поморщился:
— Чей он был? Ты не знаешь этого человека. Это не мой клиент. Вообще, лучше о ней забудь. Ты ее не видела…
— Олег, он собирается продать эту картину?
— Я его уговариваю продать, естественно не мне. Откуда у меня могут быть такие деньги? Мы с тобой выступим посредниками и снимем свои проценты, если, конечно, сделка будет удачной.
— Сколько он хочет за этот маленький шедевр?
— Он думает, — глядя в глаза Софьи, солгал Чернявский. — Он еще целую неделю будет думать и лишь после этого скажет.
— А если бы у тебя было столько денег, ты бы купил Шагала?
— Да, наверное. Но это ж какие деньги надо иметь, чтобы покупать такие картины! Я полагаю, даже Эрмитаж или Пушкинский музей купить ее не в состоянии.
— Это точно, их дела я знаю. Верхний предел для них — миллион долларов, да и то, если подключатся спонсоры.
Олег Петрович согласно кивал. Мужчина, отставив стакан, взял женщину за руку, за запястье — там, где билась ниточка пульса.
— Скажи, пожалуйста, если, конечно, не сочтешь мой вопрос бестактным и нахальным.
— Да, я слушаю, — Софья подалась вперед, руку не вырвала, лишь посмотрела на пальцы мужчины.
— Почему это ты, такая хорошая, красивая, умная… Нет, я неправильно формулирую, вначале надо говорить красивая, затем умная, а уж потом — хорошая, и одна?
Пухлые губы женщины шевельнулись, она изобразила чуть виноватую улыбку, а затем расхохоталась, показывая белые, крепкие зубы.
— Так получилось, так нравится. И возможно, это к лучшему, — затем она сделала глоток вина и накрыла руку Олега Петровича теплой ладонью. — Мне почему-то не везет на умных мужчин. Все с претензиями, чего-то от меня хотят, а чего — сказать не могут. Три замужества, и все неудачные. Один был слишком талантлив и обеспечен, он сейчас живет в Нью-Йорке, довольно известная личность, театральный художник, на Бродвее спектакли оформляет. Второй тоже был художник, мы расстались, причем с ужасными скандалами и истериками с его и моей стороны. Потом мы пытались несколько раз наладить наши отношения, но слишком все уже было запущено.
85 
