очень нудно 
31 
«Неужели те самые люди, которые переигрывали ЦРУ и „Моссад“ могли вести разговоры в духе коммунальной квартиры? — брезгливо спросил себя Вельяминов. — Или так развлекалась прослойка тыловых крыс?»
— Потом, гораздо позже я имел случай убедиться, что эти разговоры имели под собой основания. На похороны она не постеснялась позвать людей, которых генерал не пустил бы на порог. Несколько явно криминальных физиономий — клейма негде ставить. Не мелкая шушера, из заправил.
«У вас были другие враги, — подумал Вельяминов. — Лощеные, высоколобые, со знанием нескольких иностранных языков и гарвардским образованием. Это мы возились с подонками, отребьем, насильниками, маньяками… Нет, наверно я все-таки пристрастен. Зависть чернорабочего к людям с чистыми ногтями.»
* * *
На следующий день после этого визита старшего следователя затребовали в высокий кабинет.
— Решил пропесочить за Ваганьковское, — предположил Вельяминов. — Только почему с опозданием?
И не ошибся. Настроение у полковника Гусятникова было из рук вон. Разговаривая с Вельяминовым, он жевал губами и глядел в окно не отрываясь.
— Что за позорище ты и твои люди устроили на кладбище? Не умеете — не беритесь. Работайте в четырех стенах, пишите отчеты.
Вельяминов стоял навытяжку — на тот случай, если начальник все-таки вздумает обернуться.
— Это еще не все. Ты знаешь деликатный характер наших взаимоотношений с ФСБ. Там есть люди, которые спят и видят, как бы подставить нам ножку. Что молчишь?! — взорвался вдруг Гусятников.
Вельяминов хотел чистосердечно признаться Вельяминов, но не стал выставлять начальника дураком.
— Очень формально отнеслись к моему запросу, — привел он свежий пример в подтверждение сказанного.
— Поэтому ты решил схитрить? Я бы только похвалил, сумей ты их обставить. Репортер, собирающий материал для книги — шито белыми нитками.
"Это Кугель стал выяснять причины утечки. Плохо.
Подставил я и Лешу, и его агентство. Да и шефу, наверняка, ткнули под нос."
— Я думаю они раскусили твоего друга с самого начала. Но им нужны были доказательства, чтобы хлопнуть по столу. И они хлопнули: вот бумаги, которыми интересовался журналист, вот сведения о вчерашнем визите вашего следователя. Кугель там — Кугель тут. Облили дерьмом по твоей милости.
Гусятников встал с места и прошелся по кабинету: низенький, с мохнатыми бровями и складками недовольства на лбу. Вельяминов почувствовал — шеф понемногу остывает.
— Если бы речь шла о другом человеке. А тут Вельяминов — краса и гордость, можно сказать… Два прокола в самом начале дела. Повесить мало. У тебя дома все в порядке? Может в отпуск?
— Разрешите довести дело до конца.
— Видишь, у тебя еще пожелания к начальству.
— В ФСБ не просто так зашевелились. Кто-то хочет, чтобы мне официально запретили у них копать.
— Я это и делаю. Имей в виду лимит ошибок ты исчерпал на два года вперед.
Добираясь домой, сперва на метро до конечной станции, потом на троллейбусе до конечной остановки, Вельяминов решил в ближайшие дни плотно поработать с человеком из «Калахари». Он — единственное окно в последний год Ритиной жизни.
В троллейбусе, под дребезжание стекол думалось особенно хорошо. Вельяминов попытался представить себе рокового для Риты гостя. Опытен, уверен в себе. Аскетичен — одевается очень просто, в баре обошелся ста пятьюдесятью граммами отечественной водки. Сохранил, несмотря на возраст, отличную физическую форму. В целом, укладывается в портрет бывшего афганца.
Только почему в день убийства он «светится» в элитарном баре в своей брезентовой куртке? Затащила Рита? Мог бы отвертеться, если бы захотел. Убил непреднамеренно, в порыве? Дыра в затылке говорит о другом.
Как совместить с этим цветы на могиле? Патология?
Любовь в прямом смысле «до гроба»? Или другое — нравится ходить по острию ножа: вот он я, берите.
Не собирался пока портрет. Как в детской мозаике, когда не стыкуются картонные детальки. Есть у человека плечи, руки, даже пальцы. Есть лицо. Но не пристают они друг к другу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОДВАЛ
Борис Рублев не ожидал, что ему будет так тяжело следовать по залам «Калахари». Все напоминало о первых часах их с Ритой встречи. Вот-вот он снова услышит ее голос:
— Я вспоминала о тебе. Не скажу, чтобы часто, но всегда с чувством.
31 
