18 
– Ну, тогда разрешите мне заняться предсказанием далее, – маршал попытался состроить на лице подобие улыбки. – Поскольку ваши сотрудники не успевают осуществить все приготовления к полету вовремя, то…
– Все идет с перевыполнением плана, товарищ маршал, – твердо вставил руководитель космической программы.
– Ну, сейчас нам не до планов. У нас, точнее у вас, аврал, – лицо министра обороны все еще не приобрело обычную суровость.
– Понятное дело, Андрей Антонович. Но мы все равно не можем делать работу тяп-ляп. И обстоятельства обусловлены даже не повышенным риском для людей, хотя и этим тоже. Вы представляете, какие чудовищные средства и сколько человеколет стоят сейчас на карте?
– Еще бы мне не представлять, Мстислав Всеволодович. Уж я, в силу должности, четвертый год принимаю участие в обсуждении бюджета. В том числе и ваших трат.
– Во-первых, товарищ маршал Советского Союза, все, что мы просим, идет на дело. Причем не только для престижа страны. А во-вторых, нам еще никогда не давали все, что испрашиваем.
– Еще бы, товарищ президент, – хмыкнул Гречко. – У вас, точнее у подвластного вам ведомства, аппетиты! Если вам сегодня дать на освоение Марса (не знаю уж, где взять эти деньги, кому недодать?)… вы на этом не успокоитесь. Тут же попросите на полет к Венере. А если дадут и это, то обоснуете необходимость полета к… ну, к этой… ближайшей звезде.
– Проксиме Центавра, – помог руководитель космической программы.
– Разве?
– Тогда, наверное, имелась в виду Альфа Центавра?
– Вот-вот, – кивнул маршал.
– Думаю, туда мы добраться покуда неспособны.
– А если бы были денежки? – прищурился министр обороны. – Вот появились бы ниоткуда?
– Если бы кабы, – пожал плечами Келдыш. – Естественно, не отказались бы и термоядерный звездолет построить. Ведь интересно все-таки. Но ведь и ваше ведомство в таких обстоятельствах много бы от чего не отказалось.
– Ладно, – сложил руки на столе Гречко. – О чем мы вообще-то собачимся, Мстислав Всеволодович? О какой-то фантастике? Вот достанете с Луны эту штуковину – будут вам и звезды с неба. Ведь сами предполагали, что это может быть физически допустимый аналог вечного двигателя. Давайте-ка о текущих делах.
– Правильно, Андрей Антонович. Время работает не только на нас, – академик тронул виски: он почти не спал уже несколько ночей подряд. – В общем, товарищ маршал Советского Союза, это действительно больше по вашей части. Похоже – да даже не похоже, а так и есть, – американцы нас опережают. Вы уж, как понимаю, в курсе. У них на мысе стоит готовый «Аполлон». Думаю, вы знаете, куда он направится. Наши луноходы дадут ему великолепную привязку. Мы должны что-то делать.
– Конечно, должны, – крупное лицо маршала Гречко снова окаменело. – Однако, как бы вы ни просили, я не смогу задействовать наземные средства перехвата, размещенные в Казахстане, а уж тем более под Москвой.
– Понятное дело. Вообще-то и смысла нет. Их корабли взлетают под таким углом к экватору, что не попадают в зону поражения наших ракет.
– Тогда тем паче, Мстислав Всеволодович. В чем же ваш вопрос?
– Андрей Антонович, вы являетесь первым заместителем главнокомандующего в случае войны, правильно.
– О чем речь? – насторожился маршал Советского Союза.
– От вашего решения зависит будущее страны. Вам придется дать разрешение на применение оружия космического базирования.
Министр обороны сцепил руки в замок и посмотрел на президента Академии наук в упор.
– Извините, Мстислав Всеволодович, – произнес он через некоторое время. – А разве на земных орбитах уже имеется такое оружие?
– Дайте разрешение, товарищ маршал, и оно там будет, – уверенно сказал академик. – Можно сказать, это будут плановые боевые испытания по линии вашего министерства.
Маршал Гречко поднес руку к голове. Теперь пришла его очередь массировать виски.
Глава 3
Перелом
Это случилось на переломе. Однако тогда никто не мог догадываться ни о нем, ни о самой возможности такового. Поступательное движение расхолаживает. Привычка к нечеловеческому усилию постоянного движения вперед вводит производящего работу в странное состояние, когда ему кажется, что это не он сам толкает телегу, а некие внешние мистические силы озаряют его путь. И тогда он может впасть в легкую шизофрению, при которой пространственные измерения для него перестают иметь значение или путаются, переплетаются в узел. Тяжело, с потом и кровью перемещаемая на загибающуюся в бесконечность гору телега начинает казаться легко катящейся под уклон. Измотанное перенапряжением сознание добровольно обманывается. «Ну, вот сейчас, – гипнотизирует оно себя, – сейчас перейдем вот тот булыжник, и все пойдет как по маслу». И в какой-то мере надежда на чудо действительно вытягивает его из в общем-то безразличной Вселенной. И тогда человек окончательно впадает в транс и бесповоротно рвет путы реальности. Это не просто смертельно опасно – с очень удаленной во времени и удобной точки наблюдения это выглядит пижонством. Конечно, разбухший чирей может считать себя Эверестом, но нужно понимать, что еще до того, когда он вспухнет хотя бы до размеров кулака, гной прорвет его нутро. Естественно, даже в этом всплеске его излияния не сравнятся по масштабу с лавовым выбросом Кракатау.
18 
