Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
246 
Подобная просьба поставила нас в тупик. Мы с Феолой быстро обменялись мысленными посланиями.
– Я не совсем понимаю, – начал я. – А что именно вы хотите, чтобы выяснил ваш разведчик? Результаты разведки итак будут общедоступны. Что еще надо?
– Вы не совсем понимаете нашу внутреннюю ситуацию, – вздохнул Дорлин, жестом давая остальным понять, что теперь говорить будет он. – Когда наш народ уходил в пещеры, то все говорили о недоверии к людям. Почти две тысячи лет все гномы воспитывались в уверенности, что люди поработят нас, заставят выполнять за них все работы. Ну вы понимаете, о чем я говорю. И сейчас это недоверие никуда не делось. Многие гномы хоть и согласны выйти на поверхность, но только от понимания. Что другого пути у них все равно нет, раз уж нас все равно отыскали. Но о доверии к людям речь при этом не идет. Поймите, я вам полностью доверяю, несмотря на то, что знаю не очень много. Да и ваш друг Эльдор много рассказывал. Но нам ведь надо убеждать не тех немногих, кто уже успел пообщаться с людьми, а простых жителей.
– Я поняла, – кивнула Феола. – Результаты разведки должен огласить кто-то, кому все гномы безоговорочно поверят. И у вас есть такой?
– Не все, – отозвался Дорлин. – Те, кто согласен выйти и жить с людьми ни в каких убеждениях не нуждаются. Возможно они и не поверят вам сразу, но и каких-то действий против делать не будут. Проблема в непримиримых…
– Мы вовсе не непримиримые! – сразу возразил Веригор. – Просто мы не хотим, чтобы гномы потеряли свою идентичность и стали скверной копией людей.
– Сейчас на Земле живет несколько разумных рас, но никто не стал чьей-то копией.
– Обычных гномов так просто не убедить, – ответил Феоле Дорлин. – Не забывайте про две тысячи лет недоверия. Так просто это не откинуть.
– Как сложно с вами, – вздохнула Феола. – Почему вы не умеете общаться мысленно?
– Что бы это нам дало? – фыркнул Веригор. – Так мы занимаемся болтологией на словах, а так еще в голове друг у друга трепаться начнем. Да еще чужие мысли читать…
– Феол, объясни им, – вздохнул я. – Я уже пас.
– Мы не читаем чужие мысли, – Феола была само терпение. – Это невозможно уже хотя бы потому, что человек мыслит не конкретно, а весьма образно. Причем каждый человек… любое разумное существо, своими. Если я попытаюсь, например, прочитать мысли кого-нибудь в этой комнате, то восприму их как мешанину непонятных цветных образов. Нет, если я задамся целью, то недели через две смогу в них разобраться и извлечь какие-то эпизоды. Очень-очень короткие и совершенно не связанные. А оно мне надо такое счастье? Две недели усиленных трудов ради пары картинок из ваших голов?
Ну потом все пойдет легче, мысленно усмехнулся я. Глядишь через месяц сможешь угадывать о чем мыслит конкретный гном.
Сестра мысленно же отправила меня в пешее и весьма дальнее путешествие с такими высказываниями.
– Если охота зарабатывать себе головную боль, изменяя собственную личность, сам занимайся, – добавила она.
– Тогда смысл всего этого?
Феола быстро глянула на Веригора.
– В том же, как при общении на словах. Я не могу читать чужие мысли, но могу воспринимать те, которые другой посылает мне сознательно. Понимаете? Я формирую мыслеобраз того, о чем хочу сообщить и посылаю его, допустим, Альвандеру. Или же ненаправленно во все стороны. Тогда мой образ уловят все жители Солнечной. Кто способен, понятно. Но тут придется дополнительно напрячься.
– Все равно не понимаю! – Веригор оказался упрям как дуб. – И чем это отличается от простого разговора тогда?
– Во-первых, тем, что в коротком мыслеобразе ты сможешь передать намного больше информации, чем словами, а во-вторых, при мысленном общении врать невозможно. Ведь в мыслеобразе ты невольно передаешь и свои чувства и свои отношения к информации. Тот, кто этот образ принимает, принимает и эти эмоции. Ложь станет видна моментально.
– А кто мешает не передавать чувства?
– Ваше незнание того, каким образом формируется мыслеобраз. Если бы вы, Веригор, хотя бы в теории знали как это делается, тогда не задавали бы таких вопросов. Невозможно не вложить в сформированный образ чувства. Их можно постараться подменить, но не вложить невозможно.
– Ну пусть подменить.
– Так делают некоторые артисты, когда играют в театре. Они в этом профессионалы. Но подмена все равно заметна. К тому же при достаточно продолжительном разговоре все равно невозможно постоянно себя контролировать и настоящие чувства все равно прорвутся. Тем более, что эмоции в мыслеобразе не единственный критерий. Есть еще аура, которая тоже немного изменяется при лжи. Ну и другие еще мелочи есть. Поверьте, при личном мысленном общении соврать НЕВОЗМОЖНО!
246 
