очень нудно 
45 
– Лариска, ну ты даешь! Ты где танцевать училась? – Ира переводила дух, и я поняла, что уже с полминуты стою и тоже перевожу дыхание.
– Нигде. Дома перед зеркалом.
– Правда, что ли? Тогда у тебя очень хорошее зеркало. Пошли посидим!
– Лариса, должна тебе сказать, что ты очень гармонично двигаешься. Замечательная постановка рук, спины, корпуса в целом, – прокомментировала мои движения Светлана, журналистка из приложения к «АиФ». Причем сделала это в своем лениво-манерном стиле, в котором она говорила, двигалась и курила, чем почему-то сильно раздражала дружелюбную Ирину. Вот и сейчас манерная Света, заканчивая фразу, вальяжно постукала по тонкой сигаретке, сбивая пепел.
Я поблагодарила за комплимент, а Ира фыркнула и отвернулась.
Музыканты отдохнули и снова заиграли, я опять вышла танцевать – жаль было сидеть под такую музыку, жаль было попусту терять радостные минутки жизни в этом раю, тратить их на пиво, вино и пустую болтовню ни о чем.
– Ты почему ничего не пьешь? Это угощение, – спросил меня Абдель, когда я вернулась за стол после нескольких танцев.
Мои ноги, натертые о теплый камень, приятно гудели. В голове разливалась блаженная пустота – ни единой мысли, только ощущение счастья. И я даже не сразу поняла, о чем меня спрашивает наш гид. А, кажется, предлагает выпить вина.
– Спасибо, не хочется. Я воды попью.
Я отпила воды из бутылочки и поняла, что хочу тишины. Такой же абсолютной, что вчера вечером. И на звезды хочу посмотреть. И сидеть не в этой компании милых, но чужих в общем-то людей, а в одиночестве. Я взяла со стола ключ от номера и поднялась, собираясь уходить.
– Стой, ты куда? – Абдель вдруг схватил меня за руку и разбил мое ощущение счастья и покоя.
– Спать пойду.
– Рано еще. Сиди, пей.
Не хочу думать, что у него это получилось умышленно, скорее, в силу незнания нюансов русского языка, но приказ, который я услышала в его словах, зажег в моей голове тревожную лампочку. Да и ухватил он меня за запястье как-то очень уж крепко. Кажется, наш «падишах» пьян. И заигрался.
– Абдель, я не люблю, когда меня хватают за руки. И не люблю, когда заставляют пить, – сказала я, глядя ему в глаза.
Гид заморгал, что-то понял и разжал пальцы. Даже извинился.
И я ушла по освещенной дорожке, прорезавшей темноту. Наш дворик располагался за третьим по счету поворотом. В нем было темно и тихо. Из всего освещения – фонари над дверями номеров. Их хватало, чтобы разглядеть шезлонги у домиков. А вот бассейн и окружавший его кустарник уже были неразличимы в ночи. Я подхватила один из шезлонгов, утащила его за границу освещения, села и запрокинула голову в небо.
Вот они, звезды-кляксы, величиной с орех, которым тесно в одной плоскости, и они сплетаются в дивные трехмерные конструкции. А с берега моря на них смотрит Сигизмунд. Таинственный незнакомец с усами до пояса и очень красивым голосом. Нет, он точно высокий, поджарый мужчина, мускулистый, широкоплечий, с волной чуть седеющих волос, открывающих высокий лоб, с серыми внимательными глазами в темных ресницах. И зовут его Петр. Или Эдик. Или Гриша...
До меня вдруг дошло, что и первый мой мужчина, и последний (Василий не в счет, там не любовь была, а скорее дружба, хотя он и высокий, и худой) почти полностью соответствуют тому портрету, что я себе впотьмах нарисовала. Оба высокие, поджарые, наглые мужики. Добавить ямку на подбородке – вылитый Гришка. Убрать седину с волос – Эдик-Петик, укротитель глупых девственниц. И тезка, кстати, моему вчерашнему незнакомцу. А вдруг это он? После стольких лет разлуки судьба свела нас вновь, а мы не узнали друг друга в ночи и разошлись как в море корабли... Что за чушь, вот дура-то! И я засмеялась от бредовой мелодраматичности собственных фантазий.
– Кто здесь? Лариса, ты? Ты где?
Вот, пожалуйста, расплата за глупость. Под фонарем стоял шеф и вертел головой, пытаясь разглядеть, кто смеялся. Полная противоположность только что придуманному образу. И совсем не опасный. Ни капельки.
– Я здесь, Виктор Алексеевич. На звезды смотрю.
– А ты не могла бы ко мне выйти? Я в темноте почти не вижу.
– Да, сейчас.
Я подошла к освещенной террасе, куда выходили двери всех номеров. Шеф стоя возле приоткрытой двери своего номера.
– Зайди ко мне, я хочу с тобой поговорить.
– Виктор Алексеевич, давайте здесь.
45 
