очень нудно 
99 
– Есть внутри икона, – сказала Лара и положила руку на живот. – Все равно все знают, так уж я и вам скажу: мы с Алексеем ребенка ждем. Это так странно и неожиданно, ведь я уже давно бабушка. Но после потопа мы все помолодели, вот и случилось такое маленькое чудо. Так что есть, есть у меня внутри иконка!
– Вы имеете в виду будущего ребенка?
– Почему будущего? Он уже существует. Он все слышит, все понимает, вместе со мной молится и радуется, когда я причащаюсь. Я это точно знаю. Кто-то из святых сказал, что лицо всякого человека – икона, раз мы созданы по образу и подобию Божиему. Так уж я думаю, что личико ребенка тем более икона. Это вы замечательно сказали, Саня, что беременная женщина похожа на часовенку с иконой внутри. Видно, вы глубоко верующий человек, раз вам такие вещи открываются. Ничего, что я вас зову попросту Саней?
– Хорошо!
– А вы меня Ларой зовите, как все.
– Хорошо.
– А что это вы ходите в брюках? В монастыре это не принято. Хотите, я на вас перешью какой-нибудь старый подрясник?
– Хорошо.
– Что это вы все «хорошо» да «хорошо»?
– Мне хорошо на вас смотреть, вот почему. Знаете, Лара, я ведь впервые в жизни вижу женщину, которая ждет ребенка. Никогда не думала, что это выглядит так красиво!
– Ну да, в миру это теперь не часто встречается. Так приходите ко мне в мастерскую, я вас приодену.
Я с радостью приняла приглашение – мне хотелось сберечь мой шелковый дорожный костюм. Лара за один день перешила на меня чей-то старый серый подрясник и даже нашла к нему какой-то серый шнурок вместо пояса. Когда я вышла из ее мастерской в этом приличном для обители одеянии, матушка игуменья и сестры его весьма одобрили. Сестра Дарья еще дала мне белый платочек, потому что и обители не принято ходить с непокрытой головой. Теперь издалека меня, наверно, можно было принять за послушницу. Йот бы бабушка поглядела! В таком смешном виде я расхаживала по обители и совала свой нос куда можно и куда нельзя.
Первым делом я, конечно, обследовала парк. Оказалось, что основная дорога, которая шла от лесной часовенки, ведет к дому отца Александра, священника обители. Дом, вернее домик, был двухэтажный, но совсем крошечный и с нахлобученной по самые окна темной от старости черепичной крышей. Стены его были выложены из камня, скрепленного дубовыми балками, – это был настоящий старинный французский дом. Отец Александр вел все службы в церкви и был духовником обители, но большую часть времени проводил одиноко в своем домике за чтением книг.
Если свернуть от дома отца Александра направо, можно было дойти до еще одной церкви – лесной. Это было удивительное место: тут ровным кругом стояли старые каштаны, и стволы их были похожи на сохранившиеся колонны разрушенного круглого храма, а посередине была ровная поляна, покрытая плотным ковром густого зеленого мха. На поляне лежала груда камней, служившая основанием высокому деревянному кресту. Сестры сказали мне, что несколько камней к подножию креста были привезены паломниками из Иерусалима. На плоском камне иногда горели свечи, а в большом глиняном кувшине, стоявшем прямо на земле, заботами матери Иоанны всегда были темно-красные розы. На каждом стволе-колонне висела одна или две иконы, вырезанные на деревянных досках, керамические и медные. Еще тут стояла скамейка, и я иногда видела, как сестры приходят сюда помолиться в уединении.
Еще одно потаенное местечко в парке мне очень нравилось – это был небольшой бассейн с холодной и необычайно чистой, прямо-таки хрустальной, водой. Вода в нем постоянно была свежа, потому что через него протекал родничок, бивший из-под высокого камня. И, конечно, на камне тоже был установлен крест, а на кресте висела иконка Божией Матери. Этот бассейн мне показали сестры. Они приходили сюда купаться после работы и уверяли, что источник святой, а потому и вода в купальне святая и целебная. Не знаю, так ли это, но мне тоже понравилось окунаться с головой в этом «святом бассейне». При этом я всегда вспоминала дедушкино лечение в долине Циллерталь.
Я познакомилась с хозяйкой «поющего кедра». Монастырская иконописица мать Анна в миру, то есть в нормальной жизни, была художницей и скрипачкой. Сестра Дарья шепнула мне, что у нес было громкое имя в музыкальном мире и большое состояние, но она вдруг все оставила и решила стать монахиней. Интересно, что случилось это задолго до того, как музыкальные инструменты отошли в прошлое и в Реальность, а в мире осталась царить компьютерная музыка. В монастырском саду стояла старинная полуразрушенная оранжерея, мать Анна восстановила ее за свой счет. В бывшей оранжерее были огромные окна, и в ней устроили иконописную мастерскую. Внутри дядя Леша соорудил для нее антресоли с лесенкой, и там у нее была келья, которую сестры прозвали «скворечником». Матушка не запрещала ей играть у себя в мастерской и в парке и даже разрешала давать для сестер и паломников маленькие концерты. Она же преподавала музыкальную грамоту послушницам.
99 
