5 
Глаза того мечтательно блеснули. Ему что Кама, что море Черное, что Урал, что Волга – главное, что не за тыном отсиживаться придется, а в поле чистом скакать, позабыв про скуку, что в сердце червем поганистым скребется… Неведомая, богатейшая земля… Она должна быть такой, должна…
– Мы все обсудим! – громко оповестил посыльных Ермак, прекрасно понимая, о чем сейчас мечтает Машков. – Насильно Благодорное покидать никого не заставляю. Но кто со мной земли новые покорять да счастья пытать хочет, милости прошу вечером на площадь! Гонцов по всему Дону пошлите непременно. Да к людям с Волги. Я каждого с собой возьму, кто смел и удал!
Слова провокационные. Это кто ж из казаков не смел да не удал? Кто ж посмел бы после таких слов остаться в деревне и сгореть от стыда?
– Братушки, даешь Каму! – крикнул Машков.
– А гарантии? Какие будут гарантии? – огрызнулся священник, размахивая письмом.
– Какие гарантии?
– А вдруг нас только используют?! С чего бы нам за веру православную бороться?!
«Да чтоб карманы набить, – подумали все в воцарившейся тишине. – Да, кстати, а кто нам это может гарантировать? Нет, наш поп совсем не дурак! Не может же быть эта захудалая цидулка гарантией!»
– Мы поедем к Симеону Строганову. Посыльные ж его нашими провожатыми станут, – Ермак усмехнулся, поглядывая на съежившихся в углу строгановских слуг. – Коль сбрехал он нам, шкуру с них да с их хозяина, Строганова того, сдернем! Никто не смеет забавы за ради звать Ермака Тимофеевича!
– Здрав будь, Ермак! – истошно закричал Машков. – Братцы, по коням! Мы ж казачество…
К середине мая воинство Ермака было готово к походу. Со всех окраин съезжалась к нему казацкая вольница, покидая дома и жен, детей и старых сородичей. Их несло ветром дальних странствий в неведомые земли!
Пятьсот сорок конников собрались на площади Благодорного, конь к коню. Отец Вакула в сапогах и казачьих портках, поверх которых развевалась черная ряса, объезжал ряды, благословлял казаков, вспрыскивая их своей святой водицей и распевая при этом аллилуйя. У многих слезы наворачивались на глаза при виде сего торжественного зрелища, и они действительно молились от всего сердца. Ермак взлетел в седло, вскинул руку.
– Казаки! – крикнул он. – На север!
И пустил коня рысью, мимо строгановских посыльных и Машкова, возглавлявшего один из первых отрядов «лыцарей».
– На север! – раздался рев пятисот сорока казаков. И Благодорное утонуло в огромном облаке пыли.
Последним деревню покидал поп Вакула. Он запер церковь и повесил на дверях написанное на рваной бумажонке объявление: «Закрыто по воле Божьей!». Хотя кто бы это смог прочитать, неведомо. Казачье путешествие, продолжавшееся не одну неделю, – это нечто совершенно особое. Это вам не простое переселение народа в иные земли. Путь с Дона на Каму был далек, и ни один казак не прожил бы без грабежа и лихих нападений. «Земля сама прокормит», как говорил Ермак.
Деревеньки и села стонали от разбоя и насилия. Бессмысленно было сопротивляться, смертельно глупо припрятывать хоть что-то, еще глупее – бежать. Пятьсот сорок казаков в походе – это стихийное бедствие, которое следует перетерпеть, как чуму или налетевшую саранчу.
Сельцо Новое Опочково лежало в верховьях Волги и сносно управлялось старостой Александром Григорьевичем Лупиным.
Силачом староста не был, но в смелости ему было не отказать. Узнав о приближении казачьей ватаги, он велел бить в набат, вооружив вилами, топорами да косами не только мужиков, но и баб. Половина людей укрылась на волжском берегу.
Новое Опочково.
Если бы кто спросил Ивана Машкова об этом местечке, он бы сказал, что создано оно чертом хвостатым, но накинут на него армяк Господа Бога.
– Надо нам было объехать место сие, – все повторял он позднее. – Я когда этих оборванцев на дороге увидел, сразу недоброе почувствовал.
И ведь не соврал казак. Ермак и Машков, скакавшие во главе казачьего «лыцарства», весело глянули на людишек, преградивших им дорогу.
– Вот ведь оно как! Во какие богатыри на Руси святой водятся! – со смехом крикнул Машков и придержал коня. Казаки остановились и дружно загоготали. Смех рвался из пятисот сорока глоток вместе с облаком пара, обрушивался на затихшую землю и на головы отчаявшихся мужиков из Нового Опочкова.
– В портки не наделайте! – скривился Лупин. – Посмейтесь, посмейтесь, братцы, как бы вам через минутку не заплакать…
5 
