очень нудно 
59 
И Марьянка ответила:
– Да, я люблю Ивана Матвеевича…
– И ты так просто говоришь об этом? – закричал Ермак. Выхватил нож, но попятился, кинжал в руках Марьянки сверкал опасно. – Я видел вас! Сегодня ночью! Голых, под одной попоной!
– Все верно, – не колеблясь ни секунды, призналась Марьянка. – Впервые мы были вместе, но отныне так всегда и будет…
– Это было в последний раз! – Ермак уже не владел собой. – Я не позволю тебе и дальше смешивать Машкова с грязью!
Он взмахнул ножом и в тот же миг во вскинутую руку вонзилась стрела. Кинжал выпал из разжавшихся пальцев Ермака, он резко развернулся, но стрелка видно не было… Кругом только раненые, больше думавшие о том, как выкарабкаться из цепких лап смерти, а не о том, кого бы избрать мишенью для меткой стрельбы.
– Это тебя не спасет! – проскрипел зубами Ермак. Попытался вырвать стрелу из раны и только скорчился от боли. Лишь опытному коновалу под силу вырезать наконечник, а если стрела была пропитана ядом…
– Я прикажу утопить тебя в Тоболе на глазах у Машкова.
– Только за то, что я люблю его?
– Ты, проклятый ублюдок! – Ермак весь дрожал от ярости. – Среди моих казаков содомской любви нет места!
Марьянка медленно поднялась с трупа убитой лошади. Глянула на стрелу, впившуюся в руку Ермака, но решила пока не звать отца на помощь. Не сейчас…
«Час настал, папенька, – подумала она и осторожно огляделась по сторонам. – Я ждала его, но не думала, что все произойдет именно сегодня… Я хотела обо всем рассказать Ермаку, когда мы покорим Сибирь, когда вся Мангазея у наших ног будет…»
– О какой содомской любви ты говоришь, Ермак Тимофеевич?! – громко отчеканила девушка. – За кого Машкова держишь?
– Ты лежал рядом с ним голый! Под одной попоной! – выкрикнул Ермак.
Он хотел наклониться, чтобы левой уже рукой схватить с земли кинжал, но Марьянка оказалась проворнее и отпихнула ногой смертоносное оружие в сторону.
– Но не как мужчина! – спокойно возразила она. – Посмотри на меня, Ермак! Разве я мужчина?
И рванула ворот рубахи.
Притаившийся за тушей убитой лошади Лупин едва сдержал крик ужаса. «Что ж ты делаешь, дочушка, – беззвучно простонал он. – Ведь неладное случится». Он тяжело вздохнул, наложил на тетиву новую стрелу и прицелился в сердце Ермака.
Атаман смотрел на своего посыльного «Борьку» во все глаза. В последних лучах заходящего солнца, отливавших золотисто-алым светом, мерцало белокожее женское тело, висел на точеной шейке крестик, усыпанный речным жемчугом.
– Кто ты? – еле слышно прошептал Ермак. Стрела горела в руке, но вид этого девичьего тела заставлял забывать о боли. О любой боли.
– Марьяна, – она стянула рубаху на груди, торопливо заправила за пояс. – Если завоюем Сибирь, женой Машкову стану, – девушка подошла к Ермаку и протянула кривой кинжал.
– А теперь убей меня, коли так быть должно.
Но как же руку поднять на такую красоту? Ударить ножом в грудь белую? Выстрелить из ружья или пистоля в такое тело? Даже если Ермаком Тимофеевичем зовешься и прослыл жестокостью среди всех, кто приказов атамановых ослушался, – наказать Марьянку за то, что девка она, а не какой-то там оголец Борька, казалось чем-то невозможным даже для Ермака.
– Возвращайся в лагерь, – приказал он, придерживая здоровой рукой раненую. Та предательски дрожала.
– А что с Иваном Матвеевичем станется? – настойчиво спросила Марьяна.
Она спрятала кинжал за пояс, подхватила неизменную красную шапчонку.
Лупин все еще таился в засаде. Вокруг раздавались беспрестанные стоны раненых. Они умирали, и никто не шел к ним на помощь. У кого были еще силы, те ползли по траве, к реке ли, к лагерю ль, в котором вовсю хозяйничали казаки, зажигались костры.
Монахи из Успенской обители ставили большой алтарь, чтобы поутру отслужить благодарственный молебен.
И одного только Вакулы Васильевича им в помощь по-прежнему не хватало. Он благодарственный молебен по случаю победы на свой собственный лад служил… Семнадцать татарочек! Отца Вакулу покорила их ласковость и искусство страсти нежной, их гибкие тела, от которых устать, что пред Богом согрешить, страшно.
– Нет, что за пройдоха, этот князек Таузан! – ворчал радетель душ казачьих перед Господом. – Иметь такой гарем и в силах оставаться, чтоб на коне скакать! Молодец мужик!..
Ермак молчал. Схватился за плечо Марьянки и почувствовал, что боль отдается даже в ногах.
59 
