очень нудно 
50 
Умение жить в любви со свободными руками – вот что укрепляет союз.
Бегбедер: О!
Ди Фалько: Я понимаю, что человек слаб, и не питаю иллюзий по поводу семейной жизни. Готовя молодых людей к вступлению в брак, я, конечно, напоминаю им об обязанности хранить верность. Как правило, они со всей искренностью откликаются на это. Однако помню одну драму: новобрачная сбежала с лучшим другом жениха через два дня после свадьбы. Брошенный юноша, считая это предательством, не сумел справиться с переживаниями и покончил с собой. Разумеется, я не сужу…
Бегбедер: А вот я сужу, и мое суждение выходит за рамки этого ужасного случая. По какому праву нам навязывают нелепые узы нерушимой верности, невыносимые для порывов сердца и плоти? Я рекомендую смотреть на брак трезво. Я женился как реалист, что не мешает мне быть романтиком. Церемония, пышность, друзья, рис, выезд в лимузине… все эти приманки для мечтательного воображения на самом деле не более чем предрассудки, которые нам внушили. Мой второй брак взволновал меня больше, чем первый.
Нас было восемь человек в мэрии Шестого округа… В твоей трагической истории невеста не смогла пренебречь буржуазными условностями. Ей сделали предложение – с кольцом, коктейлем и венчанием в перспективе… Она не устояла, а тем временем начала осознавать, что любит другого. На свадьбе ей открылась ее настоящая любовь. Я нахожу этот поступок достойным великих произведений, хотя некоторые, должно быть, кричат о грехе.
Ди Фалько: «Все благодать, даже грех», – сказал Блаженный Августин.
Бегбедер: Действительно, вначале он уклонился от правильного курса.
Ди Фалько: Внесем ясность: он хочет сказать, что грех способен привести к Богу, даже если человек от Него отвернулся, и, даже вступив на путь греха, можно обрести благодать.
Бегбедер: В самом деле, единственная польза этой заповеди – создание романических ситуаций. Воздаю должное Священному Писанию и Церкви, которые снабдили писателей баснословным капиталом: супружеской изменой. Я написал книгу «Любовь живет три года». Быть с одной, а любить другую – в такой ситуации я оказывался не раз. Сильная вещь – запретная страсть, нарушение всех табу. Определенно, любовь к запретному, тяга к адюльтеру, лучшему из всех афродизиаков, вынесены мной из католического воспитания. Чувство греха, внушаемое нам Церковью, в конечном итоге обостряет наслаждение, которое мы испытываем, нарушая запрет.
«Не прелюбодействуй!» Я бы не стал взрослым,[59] не преступив эту заповедь.
Глава XV
Священник сегодня
Бегбедер: Как пришло к тебе призвание?
Ди Фалько: Желание стать священником появилось, когда я впервые вошел в церковь – благодаря одной соседке, которая взяла меня с собой на мессу. Эта картина и сейчас у меня перед глазами: мы стояли в конце помещения, которое показалось мне длинным темным коридором, в полумраке, а в противоположном конце я увидел залитый светом престол и амвон, где служил священник. Служба произвела на меня такое сильное впечатление, что событие накрепко запечатлелось в памяти, хотя мне было года четыре. В последующие годы я заявил о своем желании стать священником. Родители записали меня на Закон Божий – особых соображений на этот счет у них не было, просто хотели поступать как все, конечной целью считался банкет по поводу первого причастия. В том приходе мне было хорошо. Под руководством молодого священника мы совершали походы по окрестностям, лазили по бухточкам. Постепенно я обрел вторую семью и по вечерам после уроков предпочитал идти не домой, а в приход, чтобы встретиться с приятелями.
Потом аббат поручил мне организовывать работу с молодежью. Я обретал все большую уверенность, укреплялся в своей вере. Я открыл Христа и пришел к пониманию: мое счастье, моя жизнь заключаются в том, чтобы последовать за Ним и быть в Церкви. Оставалось преодолеть одну трудность – получить согласие родителей.
Бегбедер: Да, родители всегда думают, что если сын станет священником, у него не будет «нормальной» жизни.
Ди Фалько: Мои родные колебались еще и потому, что думали, будто надо мной станут насмехаться. Во времена моей юности в наших краях одни уважали священника, а другие его высмеивали. У нас священника часто презрительно называют «капелланом» – по-провансальски это слово звучит так же, как слово «мойва». Поскольку мы жили в Марселе, «традиция» не обошла бы и меня. Когда моя мать поняла, насколько глубоко мое решение, она дала согласие, чтобы я поступил в семинарию.
50 
