Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
65 
— Спокойной ночи.
Его и не собирались приглашать на чашечку кофе.
— Елизавет Петровна, вам одной не страшно?
— А чего мне бояться? — пожала плечами та.
— То есть вы не хотите, чтобы и ночью я вас охранял?
— Нет, иди к себе.
— Как скажете.
Елизавет Петровна вяло улыбнулась и скрылась за дверью. Он все больше убеждался, что она вышла из спальни Воронова. Иначе как объяснить ее поведение? То приглашала, намекала. Я, мол, жду, эту ночь ты проведешь в моей спальне. А теперь все поменялось. Добилась своего? Невозможно! У Ники ничего не получилось! С ее-то способностями! А рыжая так старалась. Но, как говорится, чужая душа потемки. Измученный одиночеством Дмитрий Александрович сопротивлялся вяло и в конце концов сдался. Что ж, этой ночью в замке разыгралась драма. Вкупе с комедией и в сопровождении любовной серенады. В общем, что-то случилось. А кто же тогда кричал?
Он прислушался: в замке было тихо. Все, что могло случиться, уже случилось, можно с чистой совестью отправляться спать. Спать… Он почувствовал, что смертельно устал. Денек выдался напряженный. Посмотрел на часы: половина второго!
Упал на кровать без сил и закрыл глаза. Ему показалось, что за стеной раздались шаги, потом осторожно открылась дверь в соседней комнате и кто-то крался по коридору. Но сил уже не было. И минуты не прошло, как он крепко спал.
Утренний кофе
— Миша, вставай!
— А? Что?
— О, Господи! Поднимайся же! Миша!
Елизавет Петровна энергично трясла его за плечо. Он вспомнил, что устал вчера так, что забыл запереть дверь. Рухнул на кровать без сил и тут же отключился. Она вошла беспрепятственно и теперь пытается поднять его с постели. Глянул в окно: светает. Но для завтрака еще рановато. Что ей надо, этой женщине? И почему у нее такое лицо?
— Я спать хочу, — пробормотал он и вцепился в подушку. — Еще рано.
— Поднимайся! У нас беда!
— Что такое?
— Таранов разбился!
Он сел на кровати:
— Как так — разбился?
— Упал ночью со смотровой башни!
— За каким чертом его туда понесло? — Он осекся. В голове начало проясняться. Так вот кто кричал около часу ночи! Но если Таранов падал с башни, крик они с Никой вряд ли бы услышали. Что за черт? Драка, что ли, была там, наверху? На смотровой площадке?
— С кем же он сцепился? — спросил у Елизавет Петровны. — С часовым на башне?
— Часовой спал, — сквозь зубы сказала та.
— Но…
— Подробности у Воронова. Я сама только что узнала о случившемся. Меня разбудил Зигмунд.
— Зигмунд?
— Да! Да что ты как вареный! Я зачем тебя нанимала?! Вставай!
— Он насмерть разбился? — спросил глупо. — Таранов?
— Да! — заорала Елизавет Петровна. — Он упал с высоты шестого этажа! А там, внизу, каменные плиты!
— Тот, кто его столкнул, должно быть, хорошо об этом знал, — пробормотал он. — О каменных плитах внизу.
— Это был несчастный случай, — поспешно сказала Елизавет Петровна.
— Вы-то откуда знаете?
Она позеленела. Сказала резко:
— Я жду тебя в кабинете. Все уже там.
И поспешно вышла. Он вскочил и торопливо стал одеваться. Джинсы, свитер, кроссовки… В голове не укладывалось: Таранов разбился! Вот уж кто не должен был попасться на крючок! И именно его ведь подозревали в убийстве Бейлис! Выходит, не Таранов? Или Елизавет Петровна права: произошел несчастный случай. Иван просто хотел позвонить.
Мелькнула мысль: а ведь Таранов договаривался встретиться с Зигмундом! У лестницы, ведущей на площадку смотровой башни! Зигмунд должен был вступить в переговоры с часовым. Таранов разбился, упав с башни. А часовой спал. А Таранов упал и разбился… Просыпайся, тупица!
Он чуть не бегом рванул к кабинету. Елизавет Петровна сказала правду: все уже были в сборе. Заплаканная Ника сидела на диване, рядом стояли ее перепуганные родители. Впрочем, напуган был только Зигмунд, застывшее лицо Эстер Жановны выражало глубокое удовлетворение. Сидящий в кресле Федор Иванович Сивко заметно нервничал, Елизавет Петровна тоже выглядела не лучшим образом, похоже не выспалась. Их осталось только трое, считая хозяина замка. Членов элитного винного клуба. А еще позавчера было пятеро. Учитывая скорость, с которой они мрут, к вечеру останется…
— Наконец-то! — прервал его мысли Воронов. Сам он сидел за столом. — Крепко спишь, Михаил! В доме так кричали, что проснулись все!
65 
