118 
«Черт, возни много – доставать, если я его туда затолкаю, весит он немало. Лучше, под стеллаж».
Он вытащил пару скульптур и засунул мертвого Штурмина под стеллаж. Затем поставил скульптуры и задернул шторы. Протер шваброй пол. Подошел к столу и выпил несколько глотков виски. А затем сбросил свитер. Оставшись в майке и джинсах, принялся лепить. Руки стали послушными, пальцы не делали лишних движений, они приближали шедевр к завершению.
«Ну, ну, еще немного», – шептал скульптор, когда дверь открылась, и он краем глаза увидел на пороге дочь.
– Тебе чего?
– Привет, добрый вечер. Ты один?
– Один.
На столе стояли бутылки, два стакана.
– Видишь, я работаю?
– Вижу.
Хоботов развернул станок так, чтобы дочь не видела, над чем он работает.
– Тебе деньги нужны?
– Ага, – сказала Маша.
– Возьми в моем пиджаке, во внутреннем кармане.
– Сколько можно взять?
– Сколько совесть позволяет.
Маша подошла, запустила руку в карман. Там было триста долларов шестью купюрами по пятьдесят.
– Если я половину возьму, не обидишься?
– Возьми две сотни и проваливай, я работаю.
– Слушаюсь, папа, – Маша быстро покинула мастерскую, удивившись щедрости отца.
«Даже не вспомнил, что несколько дней назад уже финансово подпитывал оставленную семью. Странный он какой-то, но, наверное, не от доброты. А может, денег у него куры не клюют, вот и дал. Все равно, деньги не пахнут», – и Маша, перепрыгивая через лужи и ручьи, на этот раз не боясь запачкать свои новые шузы, побежала к стоянке такси. Но тут же подумала:
– Деньги-то надо обменять на российские, деревянные, родные, так сказать. Эх, была бы мелочь зеленая.., жаль, не стрельнула у него и рублей, дал бы точно. А что все деньги не взяла, это правильно. Возьми я все, он наверняка запомнил бы, а так заработается, забудет и подумает, что истратил. Глаза то у него сейчас, как у сумасшедшего, огнем горят – одержимый.
После трех часов за полночь Хоботов неохотно бросил работу.
Глава 15
Полковник Уголовного розыска Владимир Петрович Сорокин вернулся домой во втором часу ночи с сильнейшей головной болью. Жена и дети уже спали. Он тихо пробрался в квартиру, аппетита не было.
«Да, надо выпить таблетку, и лучше но одну, а сразу две. Чертов Удав! – запивая таблетки холодной водой из стеклянного графина, подумал полковник Сорокин. – Из-за тебя ни днем, ни ночью нет покоя. Экспертизы, десятки версий, разговоры, встречи с психиатрами, проверка психлечебниц, прогнозирование возможных жертв – словом, непрерывная, бесконечная, тяжелая работа. Надо выспаться.., хотя бы часов до восьми, а то и до девяти».
Владимир Петрович принял душ, но головная боль не прошла, виски ломило, как после тяжелого похмелья.
«Господи, да что это такое! Выпить еще воды? Может, и усну».
Пришлось вернуться на кухню, включить электрочайник. Затем Владимир Петрович выпил стакан кипяченой воды и тихо прошел в спальню.
Жена приоткрыла глаза:
– Чего так поздно? – задала она избитый будничный вопрос, которым почти каждый день встречала мужа.
– Чего, чего… Можно подумать, ты не знаешь?
Спи, работы много.
– Ox, и работа же у тебя!
– Да, работа, – сказал муж, положил на прикроватную тумбочку телефон, натянул до подбородка одеяло.
Ему показалось, что в спальне жарко. Поднялся, приоткрыл форточку.
– Холодно, – услышал он голос жены, раздраженный и злой.
– Спи, спи.
«Холодно ей, жарко, а у меня голова кругом идет».
– Голова болит? – на этот раз участливо спросила жена.
– Да.
– Работа у тебя дурацкая, вот она у тебя и болит чуть ли не каждый день. Покажись врачу.
– Я и без врача знаю от чего: сигареты, кофе и никакого отдыха, никакой разгрузки.
– Вот и покажись врачу, – жена повернулась на бок, отворачиваясь от мужа. – И свет погаси.
– Ага, – сказал Владимир Петрович, дергая шнурок настольной лампы.
В спальне стало темно. Владимир Петрович еще некоторое время лежал, глядя на белый потолок, расчерченный голубоватыми тенями.
«Надо уснуть как можно скорее! – улыбнулся, – ну и дурацкий же совет я себе дал!»
Головная боль понемногу начала проходить. И тут же в голове опять начали бешено крутиться версии.
«Нет-нет, не надо об этом думать! Не надо! – сам себе приказал полковник Сорокин. – Завтра будет день, завтра я и подумаю. Кстати, что-то давно Удав не преподносил сюрпризов. Давненько».
118 
