41 
– Кошмар, – громко сказал он, перекрывая шипение вылитого на раскаленную сковороду теста и монотонное гудение вытяжного вентилятора. Ирина промолчала. – И как вы себе это представляете? Только вообрази себе: могила в лесу или в поле у дороги, а в могиле – труп… пусть даже нерасчлененный. И вот земля начинает шевелиться, сыплются сырые комья, из разрытого песка появляются пальцы, потом ладонь, потом вся рука… Она шарит в поисках опоры, упирается в рыхлую землю, та расступается, и наконец снаружи оказывается голова, а за нею и все остальное. Проходит несколько часов, раздается звонок в дверь, Нина открывает и видит на пороге вот ЭТО… Ей это надо? А может, и ты к ней присоединишься? Купите шампанское, торт, проведете милый семейный вечерок… А? Только я, пожалуй, скручу тебе ватные тампоны для ноздрей и пропитаю духами, а то, боюсь, торт в горло не полезет. Даже с шампанским. Это ж такой аромат… А зрелище!.. Голливуд отдыхает.
– Ты несешь отвратительную чепуху, – не оборачиваясь, ровным голосом сказала Ирина. – Да еще перед едой.
Голос у нее был строгий, но в нем отчетливо звучали нотки неуверенности. «Ага, – подумал Сиверов, – зацепило!»
– У меня крепкий желудок, – проворчал он. – А если тебя не устраивает нарисованная мной картинка, изобрази другую. Давай-давай, попробуй! Не получается? Так ведь это немудрено. Подобных вещей, чтоб ты знала, не проделывал даже Иисус Христос. Лазарь, которого он воскресил, был, как ни крути, намного… гм… свежее Соколовского.
– По-моему, кто-то хочет схлопотать горячей сковородкой по физиономии, – сказала Ирина.
– А по-моему, кто-то хочет по уши залезть в долги, распродать все свое имущество, отдать деньги первому попавшемуся проходимцу и остаться голышом на морозе, – парировал Глеб. – А лучшая подруга, вместо того чтобы вправить кое-кому мозги, поддерживает этого кое-кого всеми доступными методами и средствами, вплоть до рукоприкладства. Вернее, сковородоприкладства…
– А ты не говори чепухи, – еще неувереннее сказала Ирина.
– Не я первый начал, – возразил Глеб.
– Грабовский твердо обещал, что никакой жути, вроде описанной тобой, не будет, – заявила Быстрицкая, выключая плиту. Она сняла со сковороды последние оладьи и поставила перед Глебом глубокую, исходящую аппетитным духом тарелку. – Ешь, обладатель крепкого желудка… Он сказал, что Максим вернется таким же, каким был до… ну, словом, до исчезновения. Только предупредил, что, вернувшись, он совсем ничего не будет помнить о себе.
– Очень удобное свойство, – заявил Сиверов, безжалостно задавливая в пепельнице окурок и вскрывая банку со сметаной. – Где был, что делал – ничего не помню! Я не я, и невеста не моя… Нина не боится, что после возвращения он уже не захочет на ней жениться?
– Можешь сколько угодно прикрываться своим цинизмом, – сказала Ирина, подсаживаясь к столу. – Ты сейчас похож на маленького мальчика, который прячется от буки под одеялом. И даже не от буки, а от мамы, которая говорит, что пора вставать.
– Вот уж дудки! – возразил Сиверов. – Какая там мама! Мама – самая земная и реальная вещь на свете, а вы с твоей Ниной как раз подсовываете мне буку. Да еще и пытаетесь убедить меня, что это – плюшевый медвежонок. Бр-р-р! Нет, на здоровье, пускай оживает сколько влезет. Но учти, на свадьбу к зомби я не пойду даже под вооруженным конвоем.
– Я вовсе не об этом говорю, – хмурясь, сказала Ирина. Глеб заметил морщинку у нее между бровей и подумал, что пора немного ослабить напор и отступить на заранее оборудованные запасные позиции, пока не начался массированный артобстрел. – Я как раз хотела сказать об этой свадьбе. Неужели ты не понимаешь, что свадьба сейчас волнует ее в последнюю очередь? Неужели ты действительно думаешь, что она затеяла все это только ради того, чтобы не остаться старой девой? Плохо же ты знаешь женщин!
«Золотые слова, – подумал Сиверов, обмакивая оладью в сметану. – Но я не одинок. Кто в этом мире может с уверенностью утверждать, что знает их хорошо? Только самоуверенный болван».
– Мммм, – промычал он с набитым ртом, – вкусно!
– Слава богу, – сказала Ирина, – желудок у тебя действительно как у страуса. Так вот, если бы ей надо было просто выскочить замуж, она бы нашла себе другой вариант. Менее сумасшедший и более выгодный.
– Пожалуй, – согласился Глеб. Все, о чем сейчас говорила Ирина, он знал с самого начала: Ниной Волошиной двигала любовь, поскольку только она способна заставить человека поверить в чудо и толкнуть на истинное, безоглядное, безрассудное самопожертвование. Он снова подумал о Грабовском, и аппетит пропал. Еще Глеб пожалел, что времена святой инквизиции остались в прошлом: тогда разобраться с господином ясновидящим было бы проще простого. За такие вещи действительно надо отправлять на костер, независимо от того, способен человек совершить обещанное чудо или это только болтовня ловкого, умеющего быть очень убедительным проходимца.
41 
