очень нудно 
59 
Как-то я засиделась у Володи далеко за полночь, помогала составлять обращение в защиту недавно арестованных самиздатчиков.
— Володя! Мне, пожалуй, уже надо двигаться домой.
— Оставайся у меня. Надо бы все сегодня закончить, мало ли что может случиться завтра.
— Никак не могу! Я маму сегодня не предупредила, она будет с ума сходить, если я не явлюсь до утра. Надо хоть в два ночи, но добраться домой. У тебя есть на такси? Я не взяла с собой денег.
— Ты знаешь, совсем пустой.
— Тогда проводи меня, чтобы мне одной ночью не идти по городу.
— Прости, не могу никак. Я должен закончить этот документ, ведь люди в большой опасности. Тебе же совсем недалеко идти!
— Все равно я побаиваюсь. В последнее время за мной постоянно ходят то один, то двое.
— А что они тебе сделают? Наоборот, это же лучшая охрана от бандитов!
Тут он засмеялся. Вы не удивляйтесь, что я дословно помню весь этот разговор, ведь наш последний это был разговор, почти последний. Потом уж оставалось три слова сказать да проститься…
Ну, я продолжаю его просить, а он начинает хмуриться.
— Что-то ты сегодня, Ларочка, не ко времени решила женской робостью кокетничать. Давай отложим это до другого раза.
Подавила я вспыхнувшую обиду, поцеловала его и ушла. И вот выхожу я одна-одинешенька на темную Гороховую улицу и спешу по ней быстрым шагом, чтобы скорее добраться до Садовой, где хотя бы света побольше. И, как вы можете догадаться, вскоре слышу я за собой шаги. Снег хрустит. Тут я сдуру свернула в первый попавшийся переулок: если это случайный прохожий, то он мимо пройдет, а я успокоюсь и побегу дальше. Но шаги за мной сворачивают в тот же переулок и ускоряются, настигают. Оглядываюсь: парень в меховой куртке, лицо шарфом до половины замотано. Тут он бегом меня догоняет, хватает сзади, зажимает мне рот ручищей в перчатке и тащит в подворотню. Там прижимает меня к стене, развернув к себе лицом, и, продолжая зажимать мне рот, другой рукой он рванул на мне пальто так, что пуговицы орехами посыпались в снег. Потом ухватился за ворот платья, рванул его и предстала я перед ним в одном бельишке — спереди. Хорошо, что на мне еще были рейтузы, а под ними колготки: он одной рукой продолжает держать меня за плечи и ею же зажимает мне рот, а другой лезет вниз и пытается разобраться в моем хозяйстве. Рвет одно, другое, а все никак не доберется до тела. Зубами скрипит от злости, трясется весь — противно до ужаса! Тут я изловчилась и вцепилась ему в руку зубами. Взвыл он и на секунду отпустил укушенную руку: тут я вырвалась и помчалась вон из этой подворотни и дальше по переулку. Но он опомнился и, слышу, за мной опять бежит. Тут меня осенило, даже сама не понимаю как, в таком-то перепуганном состоянии. Свернула я в первый попавшийся двор, он, естественно, за мной, а я остановилась посередине и быстро оглядела окна — горит ли свет хоть в одном? На мое счастье одно окно на втором этаже светилось. Я останавливаюсь перед ним и ору на весь двор:
— Володя! Володя, беги скорей сюда! Тут ко мне бандит привязался!
Насильник опешил и остановился. А я уже не бегу, а стою спокойно, будто ко мне и в самом деле из-за того окна придет спасение. И опять кричу:
— Володя, скорей же!
— А, черт, сорвалось!.. — хрипло рявкнул насильник и бросился бежать вон со двора.
Я зашла в первую попавшуюся парадную и прижалась к стене, дрожу. Немного так постояла и выглянула: не вернулся ли он во двор? Потом осторожно вышла, перешла двор и оглядела переулок. Никого. Тогда, запахнув растерзанное платье и пальто стянув руками, я потащилась к дому. Бежать уже сил не было. Пришла, прошмыгнула в ванную, согрелась, выревелась и легла спать. На том и кончился мой «диссидентский роман».
Хотите, Галочка, обижайтесь, хотите нет, но я вам скажу прямо: конечно, друзья ваши и соратники люди замечательные и даже, если хотите, герои в своем роде. Но не мужчины, нет. Даже их время не пощадило.
Галина спорить не стала, но заметила:
— Вы судите, Лариса, по одному частному случаю. Я догадываюсь, кто этот человек. Он действительно отдаст жизнь для человечества, но для ближнего пальцем о палец не ударит. Видели вы его маму?
— Да, видела. Чудесная женщина.
— А знаете, где она работает?
— Разве она не на пенсии?
— На пенсии. Но чтобы сын мог полностью отдавать себя своему делу, его мама-пенсионерка работает еще кочегаром в двух котельных.
59 
