24 
Не такая уж она и хвастуша, как мы думали. Селезень, понятное дело, пушила перья, но как-то умеренно, не задиристо, а немного устало. И мысли озвучивала умные. В общем, где-то на второй чашке капучино я поймала себя на мысли, что готова взять назад все свои соображения о том, каким способом Селезень пробилась в партнеры.
Просто пока мы пинали балду и беззаботно плыли по реке жизни, Селезень пахала как проклятая. Не давая себе ни минуты передышки, отказавшись от всего личного во имя поставленной цели. Не то что я. У меня и цели-то толковой до сих пор нет. И всю мою суету в последние три месяца уж никак нельзя назвать серьезным прорывом. Вот так… Вот тебе и весь рецепт успеха: думай и работай, работай и думай.
Когда я уже окончательно расстроилась, Селезень вдруг удивила меня.
– А где ты сейчас подвизаешься? – спросила она.
– «Мерсер», – пробормотала я, мысленно благодаря судьбу за то, что она так вовремя подбросила мне эту работу; будь я все еще на прежнем месте, постеснялась бы даже назвать его вслух. Впрочем, и «Мерсер» в переводе на селезневский язык должен был звучать как «отстой», однако…
– Знаю, – важно кивнула Селезнева. – Хорошая контора. Как это тебе удалось туда попасть?
После этого меня немного отпустило. Но когда мы уже разбежались каждая в свою сторону, я подумала: тормозить нельзя. Думать и работать, работать и думать. И тогда рано или поздно я буду как Селезнева.
Позавидовала ей? Ну да. В этот раз по-настоящему. Себе-то уж можно признаться, верно?
17 июня, среда. Новая главбужка уже дает всем жару. С народом не церемонится. Настолько, что уже двое подходили ко мне и с траурными лицами сожалели о моем уходе.
По идее надо радоваться этому. Теперь они должны четко прочувствовать, кого потеряли в моем лице. Однако радости нет. На самом деле хочется подойти к дамочке и сказать ей: «Девушка, вы что-то чересчур. Так нельзя». Потому что так можно в два счета все разрушить. Все почти шесть лет моей жизни.
Стоп. А как это вообще меня сейчас должно волновать? Пусть делают, что хотят. У меня теперь совсем иные задачи и планы.
И тем не менее… Иначе какой тогда во всем этом смысл? Зачем вставать по утрам, идти куда-то, тратить свои силы-ради какого удовольствия? Точно не ради денег. Только мысль о том, что ты созидаешь нечто, подогревает тебя и не дает совсем упасть духом (хотя порой очень сильно хочется это сделать). Вот только непонятно, что я-то созидала все эти годы? Балансы? Проводки? Бумажки? Если так, если всех моих свершений-сто с лишним папок в шкафах, – то стоила ли овчинка выделки?
Если бы это были полотна. Или там симфонии. Или книги. А так…
Но ведь не всем быть «людьми от искусства». И не все ими являются.
– А-а, – сказал мне на все мои стенания Тим, – пошло осмысление. Вредное занятие.
– Ты считаешь?
– Для тебя пока да.
– А что со мной не так? – обиделась я.
– Пока не доросла.
Нормально. Нести уголовную ответственность за результаты своей бухгалтерской деятельности доросла, а до осмысления нет. Как это прикажете понимать?
Между прочим, у меня завтра день рождения…
19 июня, пятница. Вчера был день рождения. Звонки, цветы, все такое. Правда, праздновать буду в субботу. Может, даже с грохотом.
Но вот ведь какая мысль была… Как-то все это стало приедаться. И главное, уже второй год подряд мне кажется, что я это все уже видела, слышала, чувствовала. А что дальше-то будет?!
А сегодня ко мне подошел шеф, завел в свой кабинет.
– Может, договоримся? Давай я добавлю тебе зарплату, а ты останешься.
– А эту куда? – спросила я.
– А эту-через бедро, – ответил он. – У нее ж испытательный срок. Скажу: извини, дорогуша, не сложилось. А?
– Возьми другую, – предложила я. – Потратишь, конечно, время, но ведь найдешь кого-ни-будь рано или поздно.
– Нет, – упрямо сказал он, – я хочу тебя.
О-о-о! А вот и оно, признание. Лестно? Ну, наверное. Что-то такое екнуло приятно внутри.
– Давай, – напирал шеф, – дам тебе, сколько хочешь…
– Сто? – спросила я.
Шеф побагровел. А нечего ерунду всякую нести!
– Не знаю, – забормотал он, – сто-это все-таки перебор…
– Расслабься, – сказала я, – шутка…
– Послушай, – перебил меня шеф. – Я тебе предлагаю остаться. Можно сказать, через натуру переступаю. И готов за это платить. Иди и думай над цифрой. До понедельника. Все.
И выпроводил. Видно, не мог больше смотреть на меня. Через натуру переступать-дело неприятное.
24 
