111 
— А там, на обратной стороне, все хорошее, да?
— Не знаю я, что там. Но твоего бывшего прирезал с удовольствием. Рыжего было жалко. Я понимал, что его врасплох не застанешь. Сильный мужик. Но он запутался в денежных делах. Из-за своей бабы. Я пришел и предложил ему помочь с деньгами. Он обрадовался и потерял осторожность.
— Ты сказал, что это Андрей их всех убил?
— Что? Все время забываю, как его зовут. Номер четыре. Но у меня уже не было выбора. Надо было косить под маньяка. По порядку: один, два, три, четыре. Сначала должен был быть рыжий. Чтобы на Звягина все повесить. Мол, сначала убил Женьку, а потом всех, кто с ней спал. Из ревности. А у меня железное алиби: я последний. Звягина должны были арестовать раньше, чем до меня дело дойдет. Я все рассчитал. Иногда лучше быть последним, чем первым.
— Это ты ему звонил?
— А кто же. Он совсем спятил: купил пистолет. И сразу поверил, что это твой бывший всех убивает. Что вы договорились. И рванул сюда. Я даже подождал: вдруг он кого-нибудь пристрелит.
— Меня, например, да?
— А что ты хочешь? Чтобы я все время разворачивался к тебе той, другой стороной? Хорошей? Но он выскочил из подъезда как угорелый. Я понял, что все придется делать самому.
— Зачем же ты положил его к моей двери?
— Ха-ха! — Его глаза опять странно блеснули. — Мы на пару славно прокатились в лифте. И, честное слово, я был рад, что он мертвый, а я живой. Ведь я тебе нужнее. Ты выиграла это очко: его больше нет. Есть я.
— Нет, Герман, — сказала Ксения. — Я проиграла. У нас с ним все могло быть хорошо. С ним, а не с тобой.
4: 4
— Да что все-то? Что? — разозлился он. — И чем ты опять недовольна?
— Ты меня ждал этой ночью.
— Я просто не мог отделаться от мысли, что сделал что-то не так. Ты так сильно кричала. На улице, при всех. И я понял: она наконец свободна. Как я не боюсь сделать то, что никогда не сделают другие, так и она перестала бояться. Теперь вокруг нас по-настоящему никого нет. Ведь так?
— Не знаю.
— Так. Мы свободны и богаты.
— Еще нет.
— Остался маленький пустячок. Вопрос времени.
— И что ты хочешь делать?
— Уедем, — решительно сказал он. — За границу. Ты помнишь, как там хорошо. Звягин будет сидеть в тюрьме за все эти трупы, ты получишь наследство.
— А там? Что делать?
— Жить, Черри.
— Вместе?
— Как хочешь. Мы могли бы стать парочкой веселых авантюристов. С богатыми не скучно.
— Ты читал плохие книги все эти дни, Герман.
— Думаешь? Почему плохие?
— Потому что ты все равно ребенок. Робин Гуда из тебя не получится. Даже если ты убил справедливо, как тебе кажется. Но ты убил.
— Черри!
— И никакой ты не супермен. Ты ошибся. Следователь все понял.
— Что «все»? — насторожился Герман. Ксения увидела, как потемнели его глаза. Казалось, расширившийся зрачок сейчас выплеснется наружу. Из болотной зелени прямо в чистейший белок. Ему тоже бывало страшно. — Что он понял?
— Что Женю и всех остальных мужчин убил не один и тот же человек.
— Но почему?! Разве я что-то не так сделал?!
— Ты сделал так, как только ты мог сделать. Потому что знаешь, как в живое тело входит нож. И ты вполне еще можешь стать свободным. Только через много-много лет. И то если среди судей окажутся любительницы зеленых глаз. Впрочем, я всегда говорила, что у тебя высокий процент попадания.
— Ты все врешь.
— Нет. И потом это. — Ксения кивнула на ключи. Серебряный брелок по-прежнему валялся на столе. — Зачем ты их взял? Боялся, что я тебя не впущу? Или надеялся, что обратная сторона твоей души вдруг возьмет и задремлет? А в квартире по-прежнему полно ножей…
— Я сейчас выброшу его в окно! — вскочил с кресла Герман.
— Но я-то теперь знаю, что это ты его взял. Из кармана убитого Толика Воробьева.
— И ты?..
— Я его любила, Герман. Не Толика, нет. Своего бывшего. Темной стороной или светлой, но любовь, похоже, одна во всей душе. И я бы с собой справилась. Я бы его простила.
— Значит, я сяду, а ты останешься здесь, в этих хоромах, при деньгах?
Ксения видела, что он начинает злиться. В самом деле, сколько же сил вложено во все это! Похоже, что он, как и Женя, играл последний в жизни матч. И все получалось. До сих пор.
— Так вышло, Герман, — сказала она.
— Ну уж нет.
Ксения всегда чувствовала, когда он принимал какое-то решение. Мгновенно и без всяких колебаний. Вот и сейчас поднялся с кресла и сказал:
111 
