очень нудно 
57 
Тем временем Ахмет начал принимать ставки.
Кто больше клал на стол перед ним долларов, тот и получал право принять участие в игре. Точнее, в лотерее, ставкой в которой оказывалась жизнь, как узнали ребята чуть позже.
— Может, все-таки наши новички желают сыграть? — снова с подколкой спросил Ахмет, но парни, ничего не понимая, лишь отрицательно замотали головами.
Наконец ставки, дойдя до суммы в триста долларов, были сделаны, и в помещение столовой втолкнули двух «зэков» — самых доходяжных, еле-еле переставляющих ноги после сегодняшней баньки.
Их усадили за стол, налили каждому по стакану водки и придвинули хлеб и мясо.
— Перекусите… перед сном, — слова Ахмета почему-то снова вызвали дружный смех таджиков. — Помните фильм «Судьба человека»? Там после первой не закусывали, а мы вам такую возможность даем. Ешьте, пейте… Времени у вас хотя и немного осталось, но пока еще есть, ха-ха!
Сашка, не понимая причины такого бурного веселья банды Ахмета, с недоумением взглянул на Хлыста. Тот в ответ только удивленно пожал плечами.
Тем временем два таджика, выложивших по триста долларов, подошли к столу, и каждому из них Ахмет дал револьвер и по одному патрону…
Правила рулетки оказались весьма просты. Револьвер заряжался единственным патроном и затем барабан раскручивался. Как в настоящей русской рулетке — угадать, попадет боек на капсюль патрона или сухо щелкнет вхолостую, было совершенно невозможно. Затем охранники — участники рулетки — приставляли револьверы к вискам зэков и одновременно, по команде Ахмета, нажимали на спусковые крючки. Раз, другой, третий. Пока не раздастся выстрел. Тот, чей патрон «срабатывал» раньше, забирал и свою ставку, и ставку соперника. Но если осечка у обоих участников происходила четыре раза подряд, деньги уходили Ахмету — организатору, так сказать, «соревнования», а на «огневой рубеж» выдвигалась новая пара «искателей удачи».
Банда как зачарованный смотрел на происходящее, не в силах оторваться от этого зрелища, не в силах поверить, что происходит все это не во сне, а наяву, всерьез, в конце двадцатого века на территории, некогда входившей в состав «самого человечного, самого гуманного, самого дружного и очень интернационального» государства!
Вот раздалась команда Ахмета, рулетчики нажали на спусковые крючки… Два сухих щелчка возвестили о том, что первый тур «игры» закончился в пользу «зэков».
— Как ваши имена, о отважные счастливчики? — кривляясь, спросил Ахмет у обоих вмиг протрезвевших и совершенно обалдевших от такого поворота событий «зэков», пока их палачи старательно крутили барабаны, готовясь ко второму туру.
— Федор мое имя, — нерешительно промямлил тот, что сидел слева от хозяина, но именно в этот момент «крупье» крикнул:
— Давай!
Щелчок и тут же — грохот выстрела. Голова Федора тяжело упала на стол, опрокидывая пустой стакан. Выражение недоумения и удивления так и не исчезло из его мгновенно остекленевших глаз, и лишь маленькая аккуратная дымящаяся дырочка на виске свидетельствовала о том, что хозяин этой головы уже никогда не сможет вымолвить даже собственного имени.
Дружный восторженный рев всех присутствовавших таджиков сотряс стены столовой. Убийца победно вскинул вверх руки, тут же воздав хвалу Аллаху за избавление мира от очередного неверного. Все шестьсот долларов со стола мгновенно перекочевали в его карман.
— Я могу уже идти? — с дрожью в голосе произнес, приподнимаясь со своего смертного места второй «зэк», расширенными от ужаса глазами пялясь на распластанное рядом тело его «коллеги» по кровавой лотерее.
Но уйти ему, конечно же, не дали.
— Э, дорогой, куда ты так торопишься? — хозяин откровенно глумился над ним, даже не пытаясь скрыть своего издевательского тона. — В барак ты всегда успеешь, лучше посиди с нами, выпей… Налить ему!.. Пей, не стесняйся, закусывай — я хочу, чтобы все было, как у людей.
«Зэк» ошарашенно посмотрел на Ахмета, пытаясь понять, что скрывается за его улыбочкой, и одним залпом осушил протянутый ему кем-то из таджиков стакан.
— А как твое имя? Мы еще не слышали.
— Петром меня зовут. Петр Корнейчик. Да и пойду уже, пожалуй, завтра на работу рано вставать.
Не хочу вам мешать… — он начал медленно приподниматься, униженно раскланиваясь, но тут же строгий окрик хозяина остановил его, снова пригвоздив беднягу к стулу:
57 
