Глава 16

Глеб лежал на жестких досках, прижав руки к груди.

Затем он медленно разжал затекшие пальцы и, приложив ладони к лицу, принялся ощупывать его Правый глаз опух. Правый висок был рассечен, губы разбиты.

Глеб тщательно изучил все ссадины и ушибы.

«Неплохо поработали, – отметил он, – давненько меня так не били, причем столь зверски и нагло. Ну что ж, если удача меня не покинет, то я поквитаюсь со своим обидчиком, обязательно поквитаюсь, и он будет наказан. Но это лишь в том случае, если мне повезет. Хотя сейчас рассчитывать на везение не приходится».

В подвале стоял нестерпимый холод.

«Черт бы их подрал! – подумал Глеб. – Хотя если было бы жарко, то наверное, раны болели бы невыносимо. Впрочем, человек может притерпеться к любой боли, главное, чтобы с психикой было вес в порядке. А с психикой у меня все в порядке, и голова соображает довольно ясно».

Глеб прикрыл глаза и погрузился в тяжелое забытье.

Очнулся он не через несколько минут, как рассчитывал, а через несколько часов.

Холод пробирал до костей. Глеб зябко поежился, подтянул ноги к животу, осторожно повернулся на другой бок.

«Будь они неладны! – подумал он о своих тюремщиках. – Сунули в этот чертов склеп! Здесь только огурцы да квашеную капусту держать, а не живого человека. Хотя им на мое здоровье, наверное, глубоко плевать. Впрочем, Савельев говорил, что он меня оставит в живых, чтобы я использовал информацию, которую он мне выдал, в его интересах».

И Глеб принялся прокручивать в уме фамилии, даты, суммы, названные Савельевым. Этот процесс был для Сиверова довольно утомителен, но Глеб пунктуально и скрупулезно, как заправский бухгалтер, пытался восстановить и закрепить в памяти все то, что услышал от отставного полковника КГБ.

Когда с этим делом было покончено, Глеб встал на ноги и переключился на борьбу с холодом. Он приседал, ходил от стены к стене, отжимался от дощатого топчана.

"Если бы не наручники… – с горечью подумал Глеб. – Хотя что это может изменить? Дверь, скорее всего, так крепка, что ее можно высадить лишь танком.

Сделана на совесть".

Он подошел к железной двери, ощупал массивные петли и прижался лбом к холодному металлу, пытаясь услышать, что творится снаружи. За дверью, в огромном подвале, стояла гробовая тишина, ни звука не долетало до Глеба.

«Черт бы их подрал! Может быть, они обо мне забыли?»

Глеб начал колотить кулаками в дверь и громко кричать:

– Эй, есть кто-нибудь живой?!

Это продолжалось довольно долго, Глебу даже стало жарко. Он чувствовал, что силы вернулись к нему, а вместе с силами вернулась и уверенность в том, что он и на сей раз сможет выбраться, главное – нужно сделать это как можно скорее.

Поняв, что на его призывы никто не придет, Глеб Сиверов вновь принялся расхаживать от стены к стене, меряя тесную камеру шагами.

«А если еще и лампочка погаснет… Тогда мне не поможет даже то, что я могу видеть в темноте. Ведь тьма будет кромешной, в ней невозможно будет различить что-либо, и придется полагаться только на свой слух».

* * *

Уже подходили к концу третьи сутки, как Глеб Сиверов находился в заточении в маленькой подвальной камере. Время от времени ему давали пищу, как-то просунули через окошко в двери старую телогрейку.

– Эй, не пора ли меня выпустить? – задавал неизменный вопрос Глеб, обращаясь к охраннику, возившемуся за дверью.

– Когда будет надо, тогда и выпустим. А пока сиди, – следовал неизменный ответ.

* * *

На втором этаже зазвонил телефон. Один из помощников бывшего полковника Савельева взял трубку, и выражение его лица изменилось.

– Это тебя, – обратился он к начальнику охраны.

Тот быстро вскочил с кресла и схватил телефонную трубку.

– Это Савельев, – послышалось из трубки.

– Да, я слушаю, Владимир Владиславович.

– Беркутов, будь внимателен, – отчетливо, словно находился в соседней комнате, приказал Савельев.

– Да-да, я слушаю.

– Положи телефонную трубку на стол, затем подойди к маленькому шкафу в углу у окна, открой его. Там увидишь рубильник. Опустишь ручку вниз. Ты меня понял?

– Да, понял, Владимир Владиславович.

– Тогда положи трубку и действуй.

– А что это? Зачем?

– Не рассуждай! Скорее!

– Откуда вы звоните?

– Потом, когда опустишь рубильник, я тебе все объясню.

  94