Последние отзывы

  37  

– Я болею, – раздраженно заявляет он.

– Вот бедолага, – с сочувственным придыханием говорю я (Костик болеет половину дней из отпущенных нам на бурную трудовую деятельность). – Но, представляешь, я торчу в Москве, а программка-то работать здесь не хочет.

– Интересно, – без всякого намека на интерес в голосе пыхтит Костик. – А ты… – И из него начинают сыпаться предположения и обвинения.

– Да бог с тобой! – возмущенно отвечаю я. – Что я, вчера на свет родилась?

Костик задумывается.

– Подожди, – наконец скрипит он. – Загружу сейчас твою программу.

Я перевожу дух. Этого я и добивалась. Все офисные программы присутствуют на Костиковом домашнем компьютере. Только он по какой-то причине никогда не готов в этом признаться. Несколько секунд, пока программа загружается, мы оба молчим, потом Костик опять проявляется в эфире. Еще через десять минут проблема решена.

– Выздоравливай, солнышко, – мурлычу я на радостях, прощаюсь, вешаю трубку и тут же встречаю недоумевающий взгляд М.А., неожиданно возникшего рядом: он уехал после обеда, чему заметно огорчилась Лена и чему искренне была рада я, – все же он меня нервировал.

– Вы вернулись? – растерянно бормочу я.

– Вернулся, – подтверждает он. – Как ваши успехи?

– Все нормально. – Я еще раз закрываю и открываю программу, чтобы убедиться в ее исправной работе. – Были проблемы, но удалось достать Костика и исправить их.

– Тогда можно вас на секундочку отвлечь? – спрашивает он, бросая взгляд на свои наручные часы.

Я киваю и выхожу вслед за ним в коридор. В офисе уединиться практически невозможно, вот и приходится тащиться в курилку, хотя мы оба не курим. Что ему от меня надо? Может, я сболтнула чего лишнего, когда общалась с москвичами? Ну, так это было до обеда. Почему же он отложил выволочку до вечера? Останавливаемся у окна. М.А. еще раз смотрит на часы и неожиданно спрашивает:

– Какие у вас планы на вечер?

– А? – Я широко распахиваю глаза и боюсь, что так же широко – рот.

– Вы уже придумали, чем заняться в славной столице, или будете коротать скучный вечерок в своем номере?

В Москве мне всегда есть чем занять себя. Для этого даже не нужно ни с кем заранее договариваться. Стоит только набрать один из девяти телефонных номеров, насмерть впечатавшихся в мою память со времен юности, и я буду обеспечена развлечениями на многие вечера и ночи вперед. О сегодняшнем вечере я еще не думала. Честно говоря, не успела. Но не сомневалась, что впустую он не пропадет. Однако что-то подсказывало мне, что сейчас никак нельзя признаваться в своей дикой популярности в этом городе.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво протянула я и посмотрела на М.А. вопросительно.

Он – не поверите – выглядел смущенным, как будто его уличили в мелком воровстве.

– Я подумал… – замялся он. – Может, вы составите мне компанию… – И вытащил из внутреннего кармана пиджака какие-то билеты.

Я невольно скользнула взглядом по циферблату его часов, вынырнувших на секунду из-под манжеты, – десять минут шестого. Понятно. Кто-то, с кем он собирался пойти в театр, – а выясняется, что это все-таки театр, – отказался в последний момент, и М.А. не придумал ничего лучшего, чем пригласить меня. Две одиноких командированных души в чужом городе… Обычная история. Постойте, постойте, только город-то мне не чужой, и нисколько я в нем не одинока. Думай. Ольга, быстро думай. Еще три секунды. М.А. держит напряженное лицо, я собираю в кучу расползающиеся во все стороны мысли. Вдох, еще раз вдох. Все же он какой-никакой начальник – вдруг обидится? Эта последняя, восхитительная в своем идиотизме мысль оказывается почему-то решающей.

– Хорошо, – говорю я. – Во сколько мне нужно закончить, чтобы успеть?

М.А. расслабляется:

– В шесть.

Глава 12

– Но только предлагаю сразу же договориться, – заявляю я, усаживаясь ровно в шесть часов в машину, – ни слова о работе.

– Идет, – легко соглашается М.А., выруливая со стоянки.

Пару секунд мы молчим, потом он осторожно спрашивает:

– А почему?

– Что именно? – поворачиваюсь к нему я.

– Почему ни слова о работе? Вас она так раздражает?

– Да нет, – устраиваюсь поудобнее на сиденье, – просто должно же быть какое-то разнообразие.

– Верно, – согласно кивает он и умолкает.

Молчим. Три минуты. Пять. Десять. За окнами мелькают вечерние московские улицы, а мы продолжаем молчать. Еще через несколько минут я не выдерживаю:

  37