Последние отзывы

  71  

— Это мудрое решение, Учитель.

— Надеюсь. Но оно не избавляет нас от необходимости предусмотреть другие, не столь благоприятные варианты развития событий. На тот случай, если не удастся договориться, нужно быстро, буквально до конца недели, устроить на работу в институт Склифосовского кого-то из наших сестер. Неважно кем — медсестрой, санитаркой, нянечкой... Важно, чтобы поблизости от брата Иннокентия постоянно находился наш человек и чтобы человек этот имел доступ в палату. Это даст нам возможность укрепить брата Иннокентия в решимости сдержать клятву верности, принесенную им нашему братству.

— Я думаю, нам удастся это сделать, Учитель.

— Прекрасно. Как продвигаются поиски математика?

— Мы установили наблюдение за всеми финансовыми учреждениями, как вы и велели, Учитель, но ведь это Москва! Таких учреждений здесь очень много, в них работают тысячи и тысячи человек, а нас так мало! Ведь мы ищем его практически на ощупь, зная наверняка только марку и цвет его машины...

— То есть поиски никак не продвигаются, — констатировал Шершнев. Голос у него вдруг сделался тихим, вкрадчивым, почти нежным. — Ты прав, брат Валерий, — сказал он этим странно изменившимся голосом, — предложенный мной план поисков далек от совершенства, и выполнение его требует большого усердия и немалых усилий. Быть может, у тебя есть лучший план? Быть может, ты знаешь, как нам получить искомое, не вставая с дивана?

Брат Валерий, судя по ответу, испугался этого змеиного шипения больше, чем самого громкого крика.

— Простите, Учитель, — торопливо сказал он. В динамике что-то глухо заскрежетало — похоже, отодвигаемый стул. — Я вовсе не хотел... Вы меня не так поняли! Я хотел лишь заметить, что поиски могут занять какое-то время...

— Могут, — согласился Шершнев. — И непременно займут. Но наша задача как раз и заключается в том, чтобы сократить это время до минимума. Пойми, брат, за всеми этими скучными и неприятными мелочами нам нельзя забывать о главном: о том, что мы ищем.

— Имя Господне, — с благоговением произнес брат Валерий.

— Совершенно верно. Только не надо поминать его всуе... Ведь и у стен могут быть уши!

— Вот это да! — вслух сказал Глеб Сиверов, барабаня пальцами по баранке “Москвича”. — Надо же, как я удачно зашел!

Он отогнал машину на пустырь, откуда ее должны были забрать ребята из ведомственного гаража ФСБ, переоделся в кузове, пересел в свой автомобиль и отправился искать ответы на вопросы, возникшие у него после прослушивания разговора Шершнева с братом Валерием. На свою конспиративную квартиру он вернулся уже ближе к вечеру.

Уже на лестничной площадке перед своей дверью Глеб услышал музыку. Звучал Гендель, и звучал не откуда-нибудь, а из-за двери. Сиверов почесал в затылке, усмехнулся и осторожно отпер дверь своим ключом. Музыка стала громче, уже в прихожей воздух казался густым и вибрировал от сотрясавших его звуков. Продолжая улыбаться, Глеб закурил и вошел в комнату.

Генерал Потапчук, всегда выражавший недовольство по поводу чрезмерного увлечения своего агента классической музыкой, в данный момент сидел на диване, вытянув ноги и сцепив пальцы рук на животе. Голова его была откинута на мягкую кожаную спинку, глаза закрыты. Генерал был неподвижен; на какое-то мгновение Глеб даже испугался, не случилось ли чего со стариком, уж очень он смахивал в этой позе на покойника. Потом Сиверов заметил, что грудь Федора Филипповича медленно поднимается и опускается, а большие пальцы сцепленных в замок рук едва заметно постукивают друг о друга в такт музыке, и озадаченно покрутил головой: такого он от своего бессменного куратора не ожидал, хотя, казалось бы, знал его как облупленного.

На придвинутом к дивану журнальном столике стояла пепельница с окурками. Окурков было никак не меньше пяти штук. Глебу не нужно было исследовать их, чтобы убедиться в том, что он и так знал: сигареты были не его. Облегченные сигареты с белым фильтром — очередная попытка генерала обмануть если не свои легкие, то хотя бы свою совесть...

Рядом с пепельницей стояла коньячная рюмка с запачканным донышком, а бутылку генерал почему-то поместил под стол — не то по старой чекистской привычке пить втихаря, не то просто от греха подальше, чтобы не особенно налегать на ее содержимое. Словом, чувствовалось, что Потапчук торчит здесь уже не первый час и что музыку он включил наверняка с горя, отчаявшись отыскать в навозной куче многочисленных телевизионных каналов хоть одну жемчужину разумного, доброго, вечного или хотя бы занимательного.

  71