очень нудно 
38 
Одежонка насквозь промокла. При каждом шаге в сапогах хлюпало и чавкало. Да и ноги сбиты в кровь, на правой пятке образовался пузырь размером с хороший рублевик. Груз в ранце начинал давить на плечи, а дорога, вспаханная сотнями, если не тысячами сапог в эту ночь, превратилась в сплошную болотину.
И когда привал-то, наконец, объявят? Самое малое они уже часов четырнадцать на марше провели. Что-то в последнее время везло им на такие вот длительные переходы.
А с него уж хватит! Ему сухая одежонка надобна, живое тепло костерка и сон! Да брюхо бы чем набить с устатку! Да кто ж его слушать в чертовой Великой Армии будет!
Росчерком пера, будто подтверждая возмущение Фаддея, черное небо прочертила яркая вспышка, на долю секунды сделав его нестерпимо белым, как снег.
Они вымотались. Дальше никто просто и не смог бы идти. Хоть чем им грози командиры, сейчас их уже ничем не проймешь. Если они не остановятся, то он просто упадет. Прямо в отвратительно чавкающую под ногами жижу.
Вновь вспыхнула молния, а вслед за ней и гром оглушительный грянул.
Фаддей почувствовал, как волосы у него на затылке дыбом становятся. В ярком всполохе видно было соседей. Один из них, итальянец, рухнул в грязь, закатив глаза и странно изогнувшись всем телом. А во рту… во рту пистольное дуло, застрелился бедняга. Прости его душу грешную, господи!
Вот и еще один не выдержал, руки на себя наложил.
И как только может человек сам над собой сдушегубничать? Как может так просто от жизни отказаться? Фаддей никак уразуметь сего не мог. Скрежещи зубами, глаза зажмурь и живи с божьей помощью! Нет на земле ничего, чтоб окончательнее смерти было, так почему же до последнего не цепляешься за бытие земное, человек?
Мертвых – исключая этого, слишком уж жуток вид самоубивца в бурю диавольскую – больше не боялись. Уже давно сделались они такой же частью неотъемлемого Наполеонова похода, как и дерьмо, проклятья и голод. Тот бедолага был первым из бесчисленной массы солдат Великой Армии. Они усеяли путь войска, словно столбы верстовые. Путь, начавшийся смердяще-разлагающимися трупами лошадиными, далее проложенный телами человеческими, что не сдюжили похода Великого Корсиканца и пали загнанные. На похороны их времени больше не оставалось, теперь уж не останавливались, чтобы глаза павшим товарищам прикрыть. Их просто бросали у дороги.
Когда же проснется он от сего сна кошмарного?
Нет, пора бы им остановиться. И как только тощий Цветочек все это выдерживает? Бедняга, Фаддей начинал беспокоиться за него, запасов сил уже ни у кого не оставалось.
Остановитесь же! Пожалуйста, остановитесь! Фаддей стиснул зубы. Тут небо вновь прочертила яркая вспышка.
Мимо их пешей колонны на взмыленной лошади промчался какой-то всадник. Сзади где-то шел Жильярд, если уже не рухнул от изнеможения. Хотя вряд ли, капитан-то крепкий.
Тут и в самом деле голос Жильярда взрезал стену дождя:
– Стоять! А ну, стоять!
За спиной у Булгарина эхом пронесся голос лейтенанта Фабье:
– Стоять! А ну, стоять!
И батальон замер. Вздох облегчения пронесся по рядам.
– Наконец-то! – обернулся Фаддей к Мишелю, шагавшему справа.
– Не радуйся, так просто от нас не отстанут! – хмыкнул Мишель, безуспешно пытаясь сбить грязь с сапог.
«О, господи! – мелькнуло в голове у Фаддея. – Ведь еще палатки ставить, огонь разводить, а потом спать в мокрых портках!» Сменную-то одежонку они давным-давно повыбрасывали, чтобы ранцы спину не тянули. Кто ж знал, что поход столь долгим окажется и что ему, Фаддею, не улизнуть из войска никак будет? Но что же им не дают команды-то на бивак устраиваться?
Булгарин обернулся, недоуменно поглядывая на капитана. Ага, кажется, отдыху «адью» сказать придется…
– Батальон! – рыкнул Жильярд. – Бегом! Марш! Да никак он совсем обезумел? Солдаты как один к командиру обернулись. Даже в глазах лейтенанта Фабье неприкрытое отчаяние мелькнуло.
– Батальон! – вновь крикнул Жильярд. – Бегом! Марш!
Никак Даву над ними опять изгаляться надумал? По колонне прошелестел шепоток проклятий и угроз в адрес маршала.
– Я всегда говорил, что мы в самое пекло попали! – прохрипел Мишель.
– Держитесь, камерады! – запаренно прокричал лейтенант Фабье.
«А что если с места не сдвинуться? – мелькнуло в голове у Фаддея отчаянное, – что тогда?»
И побежал, а не то стопчут. Побежал, как кукла диковинная механическая. Побежал, аки овца в стаде. Надо бежать, иначе камерады в грязь вмешают.
38 
