очень нудно 
90 
Подумать ей было о чем.
Ирина не сомневалась: отец приложит все усилия к тому, чтобы исправить ситуацию. Однако его не было уже несколько часов, и червь сомнения все глубже забирался в душу молодой женщины. – "Хватит ли его веса, его значимости, чтобы заставить бандитов подождать? Сумеет ли он добиться главного – нашей безопасности? Одно дело командовать – к этому папа привык, другое – крутиться, вертеться, плавать и нырять в море бизнеса, тем более такого страшного бизнеса, которым он занимается. Связаться с уголовниками, да еще не с простыми бандитами, а с этими зверями – чеченцами!..
Не знаю.
Судя по тому, что ни банкиры, ни политики не застрахованы от их пуль, от этих проклятых киллеров (какое, кстати, дурацкое, холодное и страшное это слово!), вряд ли и отец сможет застраховать нас со Светочкой от всего этого кошмара.
Но что мне делать?
Бежать куда глаза глядят? Уехать?
От них не убежишь.
Если уж они были так хорошо осведомлены обо всех мелочах нашей жизни, если они знали, когда возвращается с работы муж и в каком детском саду мои дети, значит, они постоянно следят за нами и любую нашу попытку нарушить их игру пресекут сразу же, решительно и на корню.
Ждать?
Но ведь невыносимо жить, зная, что топор висит над твоей головой, что он уже занесен рукой палача и тот лишь выбирает момент, когда его опустить.
Искать помощи? Но у кого?
Единственная надежда все же на отца. В конце концов он нас в это дело втянул, пусть он и вытягивает".
В мучительных раздумьях Ирина ворочалась с боку на бок на своей девичьей кровати, и каждая минута отсутствия Бориса Степановича казалась ей вечностью.
Наконец он объявился. Ирина хорошо слышала его разговор с матерью в коридоре, но не вышла из комнаты, уверенная, что отец все расскажет ей с глазу на глаз – так, чтобы не слышала мать.
Она обрадовалась, когда мама ушла наконец на кухню и дверь ее комнаты, легонько скрипнув, отворилась. Заглянул отец:
– Дочка, спишь, что ли?
– Нет, пап. Заходи.
Борис Степанович зашел в комнату, не включая свет, и, плотно притворив за собой дверь, на ощупь подошел к кровати дочери и присел на краю.
– Ну что, папа? Тебе удалось чего-нибудь добиться?
– Доча, ты не поверишь, но мы, кажется, спасены!
В голосе генерала было столько неподдельного ликования, что сердце Ирины радостно сжалось – неужели действительно все в порядке?
– Рассказывай!
– Во-первых, скажи, любишь ли ты своего отца?
– Папа, ну что ты как маленький!
– Нет-нет, ты ответь! Считаешь ли ты, что я – старый тупой болван, приносящий вам одни неприятности, или ты все же веришь, что я могу преодолевать трудности, что я могу взять судьбу за горло?
– Папа, ты же знаешь, что я тебя очень люблю. Ты же знаешь, что я не виню тебя в том, что сегодня случилось. Я всегда считала, что ты для нас как стена, за которой нам с мамой хорошо и спокойно. Неужели ты мог подумать, что я хоть на мгновение могла в тебе усомниться?!
– Ты правду говоришь?
– Папа!
– Ну тогда ладно.
– Рассказывай, что твой Муса… Как там его?
Что сказал твой чеченец?
– "Мой"! Чтоб он сдох, как собака! "Мой"! – завозмущался генерал, и дочь поспешила его успокоить:
– Я не так выразилась, прости. Ну, что он?
– С ним все в порядке. Он очень сожалеет обо всем, что случилось, – покривил душой Борис Степанович, желая успокоить дочь. – Он передает тебе свои самые искренние извинения.
– Нужны мне его извинения!
– Конечно, не нужны. Главное – он пообещал больше не решать свои проблемы посредством вас. В случае чего мы с ним сами будем обо всем договариваться, а вы от этих дел останетесь в стороне.
– Слава Богу! – облегченно вздохнула Ирина, но отец жестом остановил ее:
– Но это еще не все, дочь.
Ирина сразу же насторожилась, но тут же успокоилась, увидев в полумраке комнаты, как радостно расплылось в улыбке лицо отца.
– У меня сегодня счастливый день!
– Это из-за того, что меня избили? – подтрунила над ним Ирина, но он не уловил шутки:
– Как ты могла подумать! Да я…
– Папа, перестань. Я шучу.
Он помолчал немного, пытаясь вернуть то прекрасное настроение, которое сбила ему дочь. Наверное, новости и впрямь были приятные, если через минуту Борис Степанович вновь радостно заулыбался.
90 
