очень нудно 
96 
— Ну, и как ты думаешь, когда они собираются начать? — поинтересовался Гоша на нашей вечерней встрече.
— Года через два. У англов недавно заложено три суперкорабля — два «Ямато», которые они называют «Нельсонами», е еще один такой же в виде авианосца. А у американцев первый этап их большой программы заканчивается в начале тринадцатого года, предполагается вступление в строй четырех «Нью-Йорков» и двух ударных авианосцев. Что интересно — небольшие корабли они практически не строят.
— Так может, пока у противника не все готово, ударить по Австрии с Францией и обеспечить себе господство на континенте?
— Нам бы Вилли от этого удержать, а тут еще ты туда же хочешь сунуться. Кайзер — это да, у него есть, чем ударить. А у нас? Четырьмя пехотными дивизиями войну не выиграешь, а про остальную армию пока ничего особенно хорошего сказать нельзя, не с китайцами нам же в Европе воевать. И потом — я категорически против того, чтобы начинать войну с броска на чужую территорию. Такой бардак будет… А вот когда на нас нападут и оттяпают кусок, можно будет спокойно учинять тотальную мобилизацию. Опять же среди пленных китайцев уже начата вербовочная работа, но именно что только начата, а их ведь еще надо свести в нормальные части и обучить. В общем, раньше начала тринадцатого года нам лучше не рыпаться, а вот если к тому времени противник все еще будет телиться, то подумаем, как его поторопить. Но это вряд ли, больно уж резко Черчилль за дело взялся.
— Здравая, конечно, мысль, но откуда ты взял цифру в четыре дивизии? По докладу ГКО их у нас сейчас двадцать одна.
— Тебе, что ли, этот доклад писан? Он для внешнего употребления, и цифра там такая, потому что больше будет перебор. Это не то чтобы совсем вранье, а просто методика подсчета. В боеготовые записаны дивизии, вооруженные по штату, имеющие штатную численность и не менее шестидесяти процентов офицерского состава, прошедшего переаттестацию. В принципе, конечно, как-то воевать они смогут…
— А те четыре?
— Тоже с вооружением согласно штатному расписанию, но — от тысяча девятьсот восьмого года. Естественно, тоже полностью укомплектованные. И переаттестованы там все офицеры. Вот таких у нас пока всего четыре, но процесс пошел, дальше они начнут появляться быстрее. Так что не надо нам сейчас в Европу соваться обеспечивать порядок. Потому что ликвидируем этот плацдарм — так на нас с Азии полезут. Причем это будет уже именно на нас, а не на нас с Вилли. В общем, имей терпение.
— Кстати, — заметил Гоша, — меня что-то последнее время Турция беспокоит. Может, зря мы так с Джевдетом?
— Подумаешь, Турция. Вот когда Гондурас начнет беспокоить, это будет уже серьезно. И почему это с Джевдетом — зря? Ты посмотри, как его популярность выросла — не сравнить с тем, что было при жизни. Его книжки так просто расхватывают! Это же мечта любого поэта, так что все тут в порядке.
Суть Гошиного вопроса была в том, что не так давно мной был отдан приказ о выделении средств тамошним доброжелателям, очень хотевшим организовать досрочную встречу с аллахом духовного лидера младотурок, врача и поэта Абдуллы Джевдета — ибо то, что никакому нашему влиянию он не поддавался совершенно, я в принципе как-то мог бы и стерпеть, но вот то, что он был среди идейных вдохновителей геноцида армян — уже нет.
— Прямо «Белое солнце пустыни» какое-то, — хмыкнул император, узнав об этом. А вот теперь беспокоился, что среди младотурков все-таки началось шевеление, хоть и с опозданием почти в два года.
— Меня, честно говоря, тоже в Турции не все нравится, да и вообще на Ближнем Востоке творятся какие-то не совсем понятные дела. Вот я и попросил Энвер-Пашу, чисто по дружески, ускорить ихнюю заварушку, а то они бы еще год колупались в нерешительности, если не два. Потому как обстановка требует усиления власти султана вплоть до диктаторской, а, значит, нужна конституция. Революция младотурков в нашем мире только и привела к ее восстановлению, и в этом тоже пора.
Кажется, Гоша не очень уловил связь между наличием конституции и диктатурой, поэтому я развил свою мысль:
— Всякий порядочный диктаторский режим обязан иметь конституцию, причем чем режим жестче, тем конституция должна быть демократичнее. Вот при Ники ничего такого в России не было, зато был бардак и полный паралич власти. А при тебе сразу Конституционная Комиссия появилась и ударными темпами накакала документ. Правда, с демократией там умеренно, поэтому и диктатура в России пока не очень впечатляет. Зато ты вспомни, какую конституцию приняли в Союзе в тридцать шестом году! Самую, по-моему, демократичную в мире. Ну, и власть у Иосифа Виссарионовича потом была, ты уж извини, малость поабсолютней твоей… Гитлер, кстати, поначалу тоже этот документ имел, и почти такой же красивый, как у нас. Но потом отменил, недоумок, и плохо кончил.
96 
