очень нудно 
104 
С усилием выбросив Нинку из головы, Паук отпер дверцу «лендровера» и плюхнулся на скрипучее сиденье. Дверца захлопнулась за ним с привычным лязгом. Первым делом он воткнул ключ в замок зажигания, после чего сразу же полез в портсигар и с удовольствием закурил – у Нинки было как-то не до того. Он уже собирался повернуть ключ и поехать, наконец, домой, когда позади предательски скрипнули старые пружины. Рука Паука метнулась вперед – туда, где под приборной панелью был спрятан полицейский револьвер тридцать восьмого калибра, – но тут же бессильно повисла: он понял, что не успеет.
– Тихо, тихо, – произнес негромкий голос на заднем сиденье. – Даже и не мечтай.
– Фу ты, черт, – с облегчением сказал Паук. – Обалдел, что ли? Напугал до полусмерти!
– А что это ты такой пугливый? – насмешливо спросил голос с заднего сиденья. – Совесть, что ли, нечиста?
– Ведь недаром сторонится милицейского поста и милиции боится тот, чья совесть нечиста! – с огромным удовольствием процитировал Паук. Голос его при этом звучал преувеличенно бодро и радостно, потому что на самом деле ни бодрости, ни, тем более, радости по поводу этого внезапного визита Паук не ощущал. Ощущал же он, наоборот, растущую тревогу, почти страх. Человеку, который сидел на заднем сиденье его «лендровера», было нечего здесь делать.
Зачем он пришел? Как сумел отыскать? Как, в конце концов, пробрался в машину? Вопросов было много, но Паук решил пока не задавать их до тех пор, пока ситуация не начнет проясняться.
Он еще не успел произнести знаменитую цитату до конца, когда заднее сиденье снова скрипнуло – резко, протестующе. Фокус был старый, но Паук менее всего ожидал подобных действий от того, кто сидел позади. Болван, мысленно сказал он себе, чувствуя, как на горле стремительно и безжалостно стягивается петля удавки. Не ожидал он! Это же убийца, профессионал! Универсал, если угодно. Может замочить из винтовки с лазерным прицелом, а может и задушить шнурком от ботинка.
– Ты что? – из последних сил пытаясь протолкнуть пальцы между собственной шеей и удавкой, прохрипел он. Пальцы не пролезали – мешали перчатки, да и удавка уже довольно глубоко врезалась в шею. – За что?..
– Руки убери, – процедил голос над его правым ухом. Теперь в этом голосе почти не осталось знакомых ноток, и Паук испугался: а вдруг он обознался, и на заднем сиденье угнездился совершенно посторонний маньяк? – Убери руки, удавлю! – повторил голос, и Паук послушно опустил руки, тем более, что сил для борьбы у него уже почти не осталось. Все силы уходили на то, чтобы втягивать воздух сквозь пережатое удавкой дыхательное горло.
Давление на гортань немного ослабло, и Паук с хлюпающим звуком глотнул воздуха. Он покосился на зеркало заднего вида, пытаясь понять, кто же все-таки решил поиграть с ним в эту странную игру, но ближайший фонарь горел довольно далеко, и в зеркале маячил лишь темный силуэт головы, которая могла принадлежать кому угодно.
Впрочем, обладатель этого анонимного силуэта, похоже, вовсе не стремился сохранить инкогнито.
– У меня есть к тебе пару вопросов, – сказал он нормальным голосом, и Паук удивился: как он мог принять этого парня за кого-то другого? На заднем сиденье был Абзац, теперь в этом не осталось сомнений.
– Дурацкая манера задавать вопросы, – осторожно сказал Паук.
– А мне кажется, что лучшей манеры не придумаешь, – возразил Абзац. – Лучше шнурка от ботинка может быть только рояльная струна, а лучше рояльной струны – только включенный утюг. Это превосходно развязывает языки.
– Но не гарантирует правдивости полученных сведений, – напомнил Паук. – Слушай, тебе не надоело? Что за балаган? Ты что, телевизора насмотрелся?
Вместо ответа Абзац потуже затянул удавку.
Хрипя и молотя руками по сиденью, Паук со странной отрешенностью подумал, что такая звериная жестокость мало похожа на обычный стиль поведения Абзаца. Киллера либо достали, либо он действительно сошел с нарезки… Последнее предположение заставило Паука испугаться по-настоящему, поскольку полностью исключало даже намек на надежду.
– Я предупреждал тебя, Паучилло, – сказал Абзац, продолжая пережимать глотку торговца оружием, вынутым из собственного ботинка шнурком, – не надо со мной шутить. Твоя последняя шутка получилась не только глупой, но и очень опасной. Ты что же, всерьез рассчитывал, что я дам себя арестовать?
Паук почувствовал, что начинает терять сознание, и застучал правой ладонью по ободу рулевого колеса, требуя слова. Удавка снова ослабла, но прошло не менее двадцати секунд, прежде чем Паук смог заговорить.
104 
