очень нудно 
50 
Тут Кузнец от полноты чувств ударил по столу кулаком, в котором был зажат полный пластиковый стаканчик. Стаканчик смялся, а водка брызнула во все стороны длинными ароматными струями, обильно окропив его самого, Коровина и очень кстати оказавшуюся за спиной у Андрея Витальевича стену.
Потом, продолжал свой рассказ Коровин, была больница, где его лечили одновременно от сотрясения мозга, перелома нескольких ребер и, естественно, от воспаления легких, которое развилось-таки из ангины в полном соответствии с прогнозом участкового врача. Явившемуся в палату следователю Коровин сказал, что понятия не имеет о том, кто его избил и с какой целью. Он был спокоен и уверен в себе, как бывает, когда остается только подвести последнюю черту под списком своих радостей и бед.
Когда он выписался из больницы, его встретил какой-то крупнокалиберный тип в дорогом кожаном плаще и сообщил, что он, Коровин, должен Моряку тысячу долларов за разбитое стекло. Сроку ему давалась неделя, после чего бандиты обещали включить счетчик.
– Погоди, – перебил Коровина Кузнец, – так ты что же, деньги на это дерьмовое стекло собираешь?!
– Тысяча у меня есть, – спокойно ответил Коровин, – но мне нужно больше. Как минимум, тысяч пять. Говорят, хорошая винтовка с оптическим прицелом стоит примерно столько.
Кузнец крякнул. К такому повороту беседы он не был готов. Впрочем, поразмыслив, он вынужден был признать, что другого выхода у Коровина просто нет.
Как истинно русский человек, Кузнец был миролюбив и отличался долготерпением, но ситуация была такова, что у него непроизвольно стискивались кулаки и выпячивалась нижняя челюсть. В душе у него бушевал настоящий ураган, и было страшно подумать, каково пришлось Коровину, который пережил все это лично, а не услышал между делом за бутылкой водки…
– Погоди, – сказал он, – постой, Андрей. Не пори горячку. Давай подумаем. У меня сейчас работы выше крыши, но ради такого дела… Может быть, я тебе за недельку склепаю какой-никакой самопал? За современный дизайн не ручаюсь, но убойную силу гарантирую Продырявишь своего Моряка насквозь вместе с его телегой. Если постараться, можно даже гранатомет изобразить, чтобы уж наверняка…
– Нет уж, – сказал Коровин и залпом осушил стаканчик, – так дело не пойдет. Я – человек конченый, но тебя я за собой в тюрьму не потащу.
– В какую еще тюрьму? – не понял Кузнец.
– В обыкновенную. Строгого режима. Сам подумай: ну какой из меня киллер? Убить-то я его убью, но меня же наверняка поймают. Посмотрят – ага, стрелял из самоделки. Кто делал? Я, конечно, ничего им не скажу, но про нашу с тобой дружбу каждая собака знает. Тут тебя и повяжут – тепленького, в натуральном виде…
Коровин был прав, тем более, что арест означал, помимо всего прочего, конец совместного предприятия во главе с Мышляевым. Какой смысл помогать одному хорошему человеку, если при этом пострадает множество других, не менее хороших людей – Мышляев, Гаркун, Заболотный и те две с половиной сотни эмигрантов, которые работают на Мышляева в далекой Америке? У них ведь тоже есть жены, дети, престарелые родители… Нет, понял Кузнец, так рисковать нельзя. Надо достать деньги. И я их достану…
– Ладно, – сказал он, – нет так нет. А деньги я тебе достану. Сколько надо, столько и достану.
– Угу, – саркастически откликнулся Коровин, – конечно. Вертолет свой продашь, например.
– Я сказал – достану, – начиная горячиться, заявил Кузнец, – значит, достану. Я ведь теперь не сам по себе. Я, брат, акционер совместного предприятия…
– Бурятско-белорусского? – спросил Коровин, у которого под влиянием спиртного немного улучшилось настроение – по крайней мере, настолько, что он обрел утраченную способность язвить.
– Бери выше, – с загадочным видом сказал Кузнец, по новой наполняя стаканчики. – Российско-американского – Ну?! Это что же за предприятие такое?
– А вот это, извини, пока что секрет. – Кузнец помахал перед собой указательным пальцем, подчеркивая повышенный уровень секретности своей новой работы. – И секрет не мой. Но деньги я достану в ближайшую пару дней. Будь дома, я тебе позвоню.
И перестань распродавать инструменты! – заключил он, поднимая наполненный до краев стаканчик с водкой.
Глава 6
Трест, который лопнул
« – Ну нет, – сказал Джефф. – Между полисменом и трестом нет ничего общего. То, что я сказал, – это эпиграмма.. А значит она, что трест и похож и не похож на яйцо. Когда хочешь расколоть яйцо, бьешь его снаружи. А трест можно разбить лишь изнутри. Сиди на нем и жди, когда птенчик разнесет всю скорлупу…»
50 
