очень нудно 
37 
Незнайка и Пестренький отправились обратно к киоску.
— Знаешь, Пестренький, а я этого осла уже превратил в коротышку! — похвастал Незнайка.
— А… — протянул Пестренький. — То-то я заметил, что ты бегал куда-то.
Через минуту они снова подошли к загородке, и Пестренький увидел осла, стоявшего в глубине у забора.
— Вот так превратил! — засмеялся Пестренький. — Да он вон где стоит!
— Кто стоит? — удивился Незнайка.
— Да осел твой!
— Ах, чтоб тебя! — с досадой воскликнул Незнайка, увидев осла, который как ни в чем не бывало поглядывал на него и лениво моргал глазами. — Не может быть, чтоб он обратно в осла превратился! Слушай, а может быть, это не тот осел?
— Правда! — сообразил Пестренький. — Может быть, это другой. Наверно, он из сарая вылез.
— Хорошо, что мы его увидели, — сказал Незнайка. — Может быть, это как раз и есть тот осел, который мне нужен, а тот, которого я превратил уже, был не тот.
— Верно! — подхватил Пестренький. — Этот, возможно, конечно, тот, а тот был не тот, а может, наоборот, тот был не тот, а этот — тот…
— Постой, а то я в этих ослах уже запутался, — перебил Незнайка. — Лучше я этого превращу тоже.
— Правильно, — поддакнул Пестренький, которому очень хотелось увидеть, как осел превратится в коротышку.
Незнайка взмахнул палочкой и сказал:
— Хочу, чтоб этот осел тоже стал коротышкой!
Не успели Незнайка и Пестренький моргнуть, как вместо осла перед ними появился коротышка. На нем был такой же коротенький пиджачок с узкими рукавами и такой же берет с кисточкой на макушке, только пиджак был не зеленого, а ярко-рыжего цвета; берет же был не синий, а голубой с белыми крапинками. Что касается брюк, то они были такого же ядовитого зеленовато-желтого цвета. Лицом этот коротышка был тоже похож на первого: такие же маленькие черные глазки, длинный чуб, свесившийся на лоб, непомерно длинная верхняя губа, маленький нос с веснушками. Отличие заключалось лишь в том, что у первого веснушки были только на носу, а у этого они сидели и на носу и на щеках вокруг носа.
Осмотревшись с недоумением по сторонам, коротышка наморщил свой веснушчатый нос и не то чихнул, не то фыркнул, мотнув головой. Не взглянув на Незнайку и Пестренького, он подошел к забору, перелез через него и скрылся. Увидев это чудесное превращение. Пестренький онемел от растерянности и, только когда коротышка исчез за забором, спросил:
— Тот?
— Как — тот? — не понял Незнайка.
— Ну, тот это коротышка, которого ты вчера превратил в осла?
— Шут его знает! — развел Незнайка руками. — Я уже забыл, какой был тот. Да ладно, какой-нибудь из двух — тот… Постой, а это еще там кто? — закричал он вдруг.
— Батюшки! Еще один осел! — ахнул Пестренький, увидев длинноухую голову, которая высунулась из открытой двери сарая.
— Вот не было печали! — воскликнул Незнайка. — Придется еще одного превращать…
— Погоди, — сказал Пестренький. — Это, кажется, не осел, а лошадь.
— Что ты! Лошадь гораздо больше.
— Верно, — согласился Пестренький. — С одной стороны — это как будто лошадь, а с другой стороны — осел. Должно быть, просто большой осел, вот и все.
— Э, некогда мне тут с ними возиться! — сказал Незнайка. — Превращу — и дело с концом. Будет на одного коротышку больше.
Пока они разговаривали, осел вышел из сарая и направился прямо к ним. Незнайка поскорей замахал у него перед носом палочкой:
— Хочу, чтоб и этот осел стал коротышкой!
Сказав это, он зажмурился, а когда открыл глаза, осла уже не было, а вместо него стоял коротышка. Он был такой же, как два предыдущих, только немного выше, с такой же длинной губой, а веснушки у него были не только на носу и вокруг носа, а по всему лицу, даже кулаки у него были веснушчатые. Подойдя к загородке, он взглянул в упор на Незнайку и строго спросил:
— Где Брыкун и Пегасик?
— Какие Брыкун и Пегасик? — испугался Незнайка.
— Ну, ослы. Не видал разве, что тут два осла были?
— Не видал, — растерявшись, соврал Незнайка.
— Что ты врешь? Может быть, по лбу хочешь?
— Как это — по лбу? — не понял Незнайка.
— А вот как!
Коротышка протянул через загородку свою руку и дал Незнайке по лбу такого щелчка, что тот чуть не полетел с ног.
— Ах, так! — закричал, задыхаясь от гнева, Незнайка. — Так ты значит, драться? Да я тебя!.. Я тебя!..
37 
