очень нудно 
112 
Он выпил водку не торопясь, как воду, до последней капли, не дрогнув ни единым мускулом лица. Поставив стакан на стол, он какое-то время посидел неподвижно, а, когда вызванное лошадиной дозой жидкого пламени внутреннее содрогание прошло, все так же спокойно и неторопливо взял сигарету и закурил. Все, что можно было сделать на данный момент, было сделано. Оставалось только ждать и надеяться, что эти придурки Борис и Самсон благополучно доставят на место свой драгоценный груз, не угодив при этом в лапы ментам. О том, что его бойцы могут попросту сбежать вместе с сервизом, Петрович даже не думал: нужно было очень хотеть собственной смерти, чтобы отважиться на такой поступок.
Он успел выкурить еще три сигареты, прежде чем его бойцы, успевшие по дороге сменить угнанный автомобиль на «опель» Батона, позвонили в дверь. Он открыл им сам и молча указал на свой кабинет.
Бойцы выглядели неважно, и Петрович сразу вспомнил, что обоим ни разу не приходилось работать «по мокрому». Это было хорошо: теперь оба отморозка были связаны с ним намертво. Лишь бы они не слишком наследили в квартире этого Сухомлинского…
Коротышка Самсон, перекосившись на бок, волок за ручки здоровенную клетчатую сумку. Внутри сумки при каждом его шаге что-то глухо брякало, и Петрович невольно поморщился: разве можно так обращаться с уникальными вещами!
– Вот, Петрович, – сказал Самсон, опуская свою ношу посреди кабинета, – доставили, как вы велели.
– Покажи, – потребовал Мамонтов.
Самсон раздернул «молнию» сумки, порылся внутри и вынул темную, с прозеленью медную чашку, на боку которой ярко горело, отражая свет мощного потолочного светильника, пятно чистого золота. Петрович не считал себя экспертом, но кое-что смыслил в драгоценных металлах. Он издали узнал этот блеск, и сердце у него радостно дрогнуло: все-таки это не было уткой, как он в глубине души побаивался, и ему удалось-таки снова оседлать удачу.
Сохраняя недовольное выражение лица, он брезгливо, двумя пальцами взял чашку за украшенную какими-то листиками и завитками ручку и осмотрел со всех сторон.
– М-да, – неодобрительно промычал он и вернул чашку Самсону. – Поставь свой баул вон туда, в угол. Надо будет показать знающим людям. По мне, так ничего особенного…
Он заметил, как вытянулись украшенные одинаковыми кровоподтеками физиономии бандитов, и лениво добавил:
– За старание хвалю. А что этот ваш… Макаренко?
– Кто? – удивился Самсон.
– Учитель готов, – отрапортовал Борис, который, похоже, знал, кто такой Макаренко. – Отравился газом. Типичное самоубийство.
– Не вынес угрызений совести, – подхватил Самсон. – Мы его отговаривали, а он ни в какую. Сунул голову в духовку, пустил газ и дал дуба. Так что с ним проблем не будет.
– Орлы, – с некоторым удивлением похвалил Петрович. – Ваши бы слова да Богу в уши… Ну, если так, то я вами доволен. До завтра можете отдыхать, а завтра… Ты, Самсон, меня спрашивал насчет того фрайерка: не убрать ли, мол, его. Так вот, я тут подумал над твоим предложением и понял, что этот человек нам не нужен. Слишком много от него головной боли. Опыт у вас теперь есть, портрет его вам знаком, так что… – Он сделал паузу, вглядываясь в лица своих подручных. Особенной радости на этих лицах не наблюдалось, и тогда Петрович не торопясь, как истинный художник, наложил последний штрих. – Это серьезный заказ, – сказал он, – серьезное дело. А серьезные дела требуют серьезной оплаты. По три штуки на брата, ясно? Наличными. Половина сейчас, – он выдвинул ящик стола и выложил оттуда стопку купюр, – а вторая, когда выполните заказ. Журналистку я передаю Каланче и Чижику, а ваше дело – найти и угомонить этого фрайера. Он мне давно мешает, как заноза в заднице. Я вам этого не забуду. Только не расслабляйтесь, с ним шутить нельзя.
Непрерывно кивая в такт его словам, Самсон сгреб со стола деньги и ловко, словно карты сдавал, разбросал их на две одинаковые кучки, которые тут же исчезли в карманах подельников. Наблюдая за этой процедурой, Петрович с трудом сдерживал презрительную улыбку: и Самсон, и Борис отлично знали, что серьезный заказ стоит гораздо больше, но живые деньги загипнотизировали их, да и торговаться с хозяином они бы вряд ли рискнули, даже если бы очень захотели. Они были пушечным мясом, слепыми исполнителями его воли, которым при любом раскладе была одна дорога: на два метра вглубь, под дерновое одеяло. Они слишком много знали и были чересчур глупы, чтобы Петрович рискнул доверить им хранить эту тайну.
112 
