18 
Поднатужившись, он зашвырнул старшего лейтенанта Пономарева в фургон и, отскочив с линии огня, задал стрекача, совершенно не заботясь о том, чтобы отступление выглядело красиво. Если до сих пор можно было тешиться иллюзиями, то теперь все стало предельно ясно: он не просто повздорил с двумя эфэсбэшниками — в конце концов, с кем не бывает! — а со всего маху вломился в тщательно разработанную операцию могущественного департамента и, похоже, сорвал все к чертовой бабушке.
— Старый дурак, — бормотал он себе под нос, удаляясь с места схватки ровной размашистой рысью. — Добрый самаритянин.., идиот!
На бегу он припомнил, что когда-то краем уха слышал о подобной аппаратуре. В этом не было ничего удивительного: люди все время треплются, и люди в погонах в этом плане мало чем отличаются от простых смертных, тем более что в конце двадцатого века такое понятие, как военная тайна, судя по всему, окончательно изжило себя и готово было вот-вот стать достоянием истории. Он даже вспомнил обстоятельства, при которых бывший сотрудник отдела радиоэлектронной борьбы поделился с ним этой информацией. Дело было в Фергане, на пересыльном пункте, где бывший РЭБовец ждал нового назначения.
— Ха, — говорил он, — военная тайна! Шпионаж, микропленки, ампулы с цианидом и прочее дерьмо...
Вот смотри: берем фургон, заряжаем его кое-какой электроникой, ставим пару компьютеров и подгоняем под окна твоего офиса, или конторы, или штаба — какая разница? Включаем это дело и смотрим на монитор. Что мы там видим? А видим мы там то же самое, что в данный момент видно на мониторах тех компьютеров, что стоят в твоем офисе, конторе или штабе.
А ты говоришь, военная тайна...
— Я ничего не говорю, — ответил ему тогда Борис Иванович, — я в этом все равно ни черта не петрю.
С тех пор прошло много лет, в течение которых майор Рублев так и не удосужился разобраться в тонкостях компьютерной грамоты, но теперь ему хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: он видел именно то, о чем рассказывал разговорчивый РЭБовец. «Лучше бы я этого не видел, — подумал он. — И как это меня угораздило свернуть не в тот переулок?»
Он не имел ни малейшего представления, как надлежит действовать в подобных случаях, но на всякий случай дал приличного крюка и даже проехал пару остановок на троллейбусе, чтобы максимально запутать следы. Он всю жизнь старался держаться подальше от особистов, контрразведчиков и прочих разновидностей чекистов и теперь не мог даже приблизительно предположить, какой будет реакция на его хулиганскую выходку. На всякий случай он решил считать, что его уже ищут по всей Москве, и, приближаясь к дому, соблюдал все мыслимые меры предосторожности. Разумеется, никто не поджидал его в темных кустах, и никто не выпрыгнул навстречу ему из лифта, и в конце концов Комбат позволил себе по достоинству оценить юмористическую сторону недавнего происшествия.
— Старый дурак, — вслух повторил он, отпирая дверь своей квартиры.
И тут, словно в ответ на его слова, из темноты прозвучала резкая, как выстрел, трель телефонного звонка.
Глава 3
Майор Постышев был доволен, и даже прокол, случившийся с группой Пономаря, не мог надолго испортить ему настроение. В конце концов, все ведь обошлось — никто ничего не заметил, и вся информация с компьютеров конспиративной квартиры была благополучнейшим образом перекачана на майорские дискеты. Собственно, если бы не сломанные ребра Пономаря, он мог бы сделать вид, что вообще ничего не заметил: подумаешь, пара битых морд! Тот тип, что едва не сорвал операцию своим неожиданным вмешательством, похоже, и вправду был случайным прохожим: в противном случае он довел бы дело до конца. Вряд ли, справившись с Пономарем и Сизым, он так уж испугался Мешка с его вечно нечищенным пистолетом. Нет, об этом человеке можно было спокойно забыть, тем более что у майора Постышева хватало забот и без пьяных драчунов, коими во все без исключения времена была богата русская земля.
Откинувшись на спинку удобного кресла, майор улыбался, полуприкрыв глаза.
— Нравится? — шепотом спросила сидевшая рядом жена.
Майор кивнул, не открывая глаз.
— Божественно, — ответил он.
— Ну вот, — прошептала супруга, — а ты не хотел идти.
Сзади зашикали, и она умолкла, снова обратив все свое внимание на сцену. Майор умиротворенно сложил руки на груди и придал лицу приличествующее случаю одухотворенное выражение. Впрочем, подумал он, следует признать, что «живая» опера отличается от видео— и аудиозаписей примерно так же, как живая женщина от «резиновой Зины». Воздух вокруг него буквально вибрировал от музыки. Эти вибрации пронизывали, казалось, каждую клеточку тела, вызывая приятное чувство подъема. «Надо бы, что ли, цветов купить, — подумал он, косясь в сторону жены, которая затаив дыхание слушала тенора. — Ты смотри, как ее разбирает.»
18 
