43 
Ты делала чудесные сандвичи с ветчиной. Что случилось с сандвичами, Нат? Почему ты больше не готовишь их?
Сандвичи? — подумала она. На той расфуфыренной кухне в Майами? И кто стал бы их есть, если Коннора вечно не было дома?
— Не знаю, — сказала она и прислушалась.
Кажется, это была сирена. Скоро они подъедут. — Я забыла, как их готовить.
— Мы уходили на дальний пляж, где никогда никого не было, — продолжал Коннор, и его слова начинали сливаться. — Расстилали одеяло, ужинали, пили вино, а потом… ты оказывалась в моих объятиях…
— Коннор! — громко сказала она. — Не засыпай, Коннор! Пожалуйста, милый, не засыпай!
Он медленно открыл глаза и пытался сосредоточиться на ее лице.
— Помнишь, как мы занимались любовью под пение ветра? Как прошлой ночью… Как когда-то еще в Техасе. — Он протянул руку и обхватил ее шею. — Что же случилось, малышка?
Вой сирены резко огласил округу и смолк.
Натали услышала, как хлопнули двери машины.
— Сюда! Скорее! — крикнула она.
— Что? «Скорая»? — пробормотал Коннор и, закатив глаза, уронил голову.
10
Дорога до больницы тянулась мучительно долго.
Натали сидела в салоне «скорой помощи», склонившись над Коннором.
— Держись, любимый, умоляю, держись, — шептала она, касаясь губами его щеки.
Где-то на полпути он открыл глаза и застонал.
— Нат?
— Шшш. Лежи спокойно. Все будет хорошо.
— Зачем я, дурак, полез на крышу?
— Ничего. Все будет хорошо. Только продолжай смотреть на меня.
— Я… полный идиот, — пробормотал он и снова стал теряться.
— Коннор, смотри на меня. Рассказывай мне что-нибудь. Например, о своем последнем курорте.
Коннор вздохнул.
— Тебе… это не…
— Мне очень интересно. Он красивый? Сколько там номеров?
— Нат, извини… я упал… — Его глаза медленно закрылись.
— Говори со мной, прошу! — По щекам Натали катились слезы.
— Нат?
Она утерла нос рукавом.
— Что, любимый?
— Я скучал по тебе, малышка.
Он снова закрыл глаза и провалился в сон.
Натали мерила шагами приемную в больнице.
Время от времени она подходила к кофейному автомату, бросала в него четверть доллара и заставляла себя выпить стакан черной, похожей на грязь жижи. Потом садилась, листала старые журналы, снова вставала, ходила по приемной или заглядывала в кабинет медсестер. Ей отвечали, что он еще на рентгене.
Наконец, когда она решила, что ей лгут, что с ним случилось что-то ужасное, дверь кабинета открылась.
— Миссис Уорнер?
— Да! — Натали вскочила на ноги.
— Можете повидаться со своим мужем.
— Как он? Что с ним?
— Ничего страшного, если учесть, что он упал с крыши. На теле много синяков, растянуты мышцы запястья и небольшое сотрясение мозга. Пришлось сделать несколько швов.
— О господи! Он жив! — воскликнула Натали и чуть было не бросилась целовать медсестру.
— Конечно, милая. — Медсестра улыбнулась. — Идите к нему. Он в палате 216. Доктор вам все объяснит.
Еще в коридоре Натали услышала голос Коннора. Упрямый, решительный и требовательный.
— Доктор, я не вижу смысла оставаться на ночь в больнице, — говорил он. — И почему, черт побери, у меня отняли мою одежду? Я не десятилетний ребенок.
— Конечно нет, — сказала Натали, входя в палату. — Просто, доктор, он ведет себя как десятилетний ребенок.
Она посмотрела на Коннора. На его лбу виднелось несколько свежих швов, запястье было перебинтовано.
— Миссис Уорнер, как хорошо, что вы здесь, — сказал доктор и подошел к ней. — Я доктор Фортас. Я только что пытался объяснить вашему мужу, что ему нужно остаться в больнице до утра. Нам нужно убедиться, что у него не слишком серьезное сотрясение.
— У меня нет никакого сотрясения. У меня просто болит голова, — пробурчал Коннор. — А от головной боли не умирают. Ну и что, что я потерял сознание? Любой бы потерял, если бы навернулся с крыши.
— Конечно. И я уверена, что с тобой все в порядке, — сказала Натали и, повернувшись к доктору, добавила:
— Не волнуйтесь, доктор, он останется здесь до утра.
— Вот и хорошо, — сказал доктор. — Можете забрать его из больницы завтра после утреннего обхода. — Он глянул на часы и направился к двери. — Скажем, в девять. Хорошо?
— Хорошо, — ответила Натали.
Как только дверь за доктором закрылась, Коннор метнул на Натали гневный взгляд.
— Черт знает что, Нат! Может, у меня и сотрясение мозга, но это не значит, что я не способен принимать решений!
43 
