Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
78 
Переход от уверенности в успехе к осознанию полного краха произошел слишком стремительно.
– Ну-ка, пойдем поглядим, что там за зверь. Тихо, плавно, за мной марш! – приказал Петренко.
Он тянул шею в сторону березы – пытался разглядеть, что там.
Не обращая внимания ни на Банщика, ни на его пистолет, позабыв обо всем на свете, Романов бросился к Васе.
В прапорщика попали две пули из трех. Одна прошла косо – выбила правый глаз и вылетела через висок. Вторая разорвала горло.
Единственное оставшееся око с ужасом и непониманием таращилось на Алешу. Руки тщетно зажимали шею. Мальчик пытался и не мог вдохнуть воздух. Свистела и хрипела разодранная трахея. Вася Калинкин доживал последние секунды, это было ясно.
Странный звон раздался у подпоручика в ушах. Словно натянулась до отказа пружина. Вернее, будто сам он вдруг превратился в сжатую до отказа стальную нить.
– Калинкин! – не своим, пронзительным голосом завизжал Романов. – Сволочь!
– Кто? – спросил за спиной Банщик.
– Помощник мой! Шпионил за мной, гад! Скотина!
Судорожным жестом Алексей вырвал из кобуры «наган» и выстрелил умирающему прямо в залитое кровью лицо. Палец снова и снова жал на спусковой крючок, но патронов больше не было, лишь прокручивался пустой барабан.
Обер-лейтенант сзади обхватил контрразведчика за локти.
– Ну всё, всё! Экий ты, Лёша, африканец!
– Я пропал! – кричал Романов, вырываясь. – Он следил за мной! Он меня выдал! Наверняка выдал!
– Не мог он тебя выдать. Не успел бы. Успокойся.
– Всё равно! Как я объясню? Как? Мерзавец! Он мне завидовал! Хотел занять мое место!
Романов еще и пнул ногой неподвижное тело, Васе теперь было все равно. Его потускневший глаз смотрел на убийц спокойно, даже равнодушно.
– Мне конец… Теперь мне точно конец, – трясся подпоручик. Истерика давалась ему безо всякого усилия. Он сейчас и захотел бы остановиться – не смог бы.
Петренко убрал пистолет. С размаху влепил сообщнику две оплеухи.
– Успокойся. Делай, что я говорю, и всё будет хорошо. Бери-ка его…
Они перенесли тело, удивительно легкое, к ближайшей из фугасных воронок.
– Что толку? – всхлипывая, сказал подпоручик. – Дырки-то от пуль. Все равно догадаются.
– Мы, хозяйственники, народ запасливый.
С этими словами Банщик достал из кармана лимонку. Выдернул чеку, сунул гранату под труп.
– Ноги в руки!
Они отбежали, упали в траву.
Из ямы ударил сухой, подавившийся глиной взрыв. Петренко отправился посмотреть на результат. Алексей не стал – это было выше его сил.
– Не повезло прапору, – сказал Банщик, когда вернулся. – Под шальной снаряд угодил. Война. Всякое бывает… Ну, мне надо на службу. Подштанники считать. А то нехорошо, целый день не появлялся. Не иди за мной, поотстань. Я тебя потом разыщу. И гляди, африканец. Без глупостей. Теперь ты у меня и вовсе вот где.
Он потряс перед носом у подпоручика крепко сжатым кулаком.
Выждав минут пять, Романов тоже двинулся назад, в сторону Русиновки. На воронку он не оглядывался. Но ушел недалеко, только до рощи.
Там он встал у березы, под которой умер Вася. Постоял-постоял и стал размеренно, с силой биться лбом о бугристую кору.
Слезы, смешиваясь со струящейся кровью, тоже становились красными.
Визит высокого начальства
Начальник управления спросил:
– Что у вас с головой?
Романов тронул свежий бинт.
– Я докладывал по телефону. Мы с прапорщиком Калинкиным вчера попали под артиллерийский обстрел.
– Знаю. Калинкин убит. Но вы не говорили, что тоже ранены.
– Контужен, господин подполковник. Отшвырнуло взрывной волной, ударило об пень. Боли ужасные, головокружение, однако остался в строю. Понимаю, что людей не хватает.
– Жалко мальчишку. А вы, Романов, молодец. Ну, докладывайте, что тут у вас.
Разговор происходил на квартире уполномоченного. Обстановка скромная, ничего лишнего: заваленный бумагами стол, два стула, большой платяной шкаф, металлический сейф, кровать.
Отчитывался подпоручик долго. Что называется, старался показать товар лицом и подробно рассказывал обо всех принятых мерах. Начальник задавал множество вопросов, вникал во всякую мелочь. Кое-что записал в особую тетрадку, вынув ее из планшета, который не снял даже за столом.
Полтора часа продолжалась эта неторопливая беседа. Незадолго до ее окончания дверца шкафа чуть скрипнула, слегка приоткрылась. Подполковник обернулся.
78 
