... 
397 
– Нет, все его слуги ему очень преданы.
– И какая должна быть прорва денег в этом секретере!
– Там, может быть… впрочем, кто его знает!
– А где он стоит?
– Во втором этаже.
– Нарисуй-ка мне, малыш, заодно примерный план второго этажа.
– Изволь.
И Андреа снова взялся за перо.
– Во втором, видишь ли, есть прихожая, гостиная; направо от гостиной – библиотека и кабинет, налево от гостиной – спальня и будуар. В будуаре и стоит этот самый секретер.
– А окно там есть?
– Два: тут и тут.
И Андреа нарисовал два окна в небольшой угловой комнате, которая примыкала к более просторной спальне графа.
Кадрусс задумался.
– И часто он уезжает в Отейль? – спросил он.
– Раза два-три в неделю, завтра, например, он собирается туда на весь день и будет там ночевать.
– Ты в этом уверен?
– Он пригласил меня туда обедать.
– Ну и жизнь! – сказал Кадрусс. – Дом в городе, дом за городом.
– На то он и богач.
– А ты поедешь к нему обедать?
– Наверное.
– Когда ты у него там обедаешь, ты и ночевать остаешься?
– Как вздумается. Я у графа, как у себя дома.
Кадрусс взглянул на молодого человека таким взглядом, словно хотел вырвать истину из глубины его сердца. Но Андреа вынул из кармана портсигар, выбрал себе «гавану», спокойно закурил ее и стал небрежно пускать кольца дыма.
– Когда тебе угодно получить свои пятьсот франков? – спросил он Кадрусса.
– Да хоть сейчас, если они с тобой.
Андреа достал из кармана двадцать пять луидоров.
– Канареечки, – сказал Кадрусс, – нет, покорно благодарю!
– Ты ими брезгаешь?
– Напротив, я их очень уважаю, но я их не хочу.
– Да ведь ты наживешь на размене, болван: за золотой дают на пять су больше.
– Знаю, а потом меняла велит выследить беднягу Кадрусса, а потом его зацапают, а потом ему придется разъяснять, какие такие арендаторы вносят ему платежи золотом. Не дури, малыш, – давай просто серебро, кругляшки с портретом какого-нибудь монарха. Монета в пять франков у всякого найдется.
– Да не могу же я носить с собой пятьсот франков серебром; мне пришлось бы взять носильщика.
– Ну так оставь их в гостинице, у швейцара, – он честный малый; я схожу за ними.
– Сегодня?
– Нет, завтра; сегодня я занят.
– Ладно; завтра, отправляясь в Отейль, я оставлю их у него.
– Я могу рассчитывать на это?
– Вполне.
– Дело в том, что я заранее хочу сговориться со служанкой.
– Сговаривайся. Но на этом и конец? Ты не будешь больше приставать ко мне?
– Никогда.
Кадрусс стал так мрачен, что Андреа боялся, не придется ли ему обратить внимание на эту перемену. Поэтому он постарался казаться еще веселее и беспечнее.
– С чего ты так развеселился, – сказал Кадрусс, – можно подумать, что ты уже получил наследство!
– Нет еще, к сожалению!.. Но в тот день, когда я получу его…
– Что тогда?
– Одно тебе скажу: тогда я не забуду своих друзей.
– Ну еще бы, с твоей-то памятью!
– Да, я думал, ты будешь с меня деньги тянуть.
– Это я-то! Скажешь тоже! Напротив, я дам тебе добрый совет.
– Какой?
– Оставь здесь это кольцо с бриллиантом. Ты что же хочешь, чтобы нас поймали? Хочешь погубить нас обоих?
– А что такое? – спросил Андреа.
– Да как же? Ты надеваешь ливрею, выдаешь себя за слугу, а оставляешь у себя на пальце бриллиант в пять тысяч франков.
– Чет побери! Ты угадал! Почему ты не поступишь в оценщики?
– Да, уж я знаю толк в бриллиантах; у меня у самого они бывали.
– Ты бы побольше этим хвастал! – сказал Андреа и, ничуть не сердясь, вопреки опасениям Кадрусса, на это новое вымогательство, благодушно отдал ему кольцо.
Кадрусс близко поднес его к глазам, и Андреа понял, что он рассматривает грани.
– Это фальшивый бриллиант, – сказал Кадрусс.
– Да ты шутишь, что ли? – сказал Андреа.
– Не сердись, сейчас проверим.
Кадрусс подошел к окну и провел камнем по стеклу: послышался скрип.
– Confiteor![62] – сказал Кадрусс, надевая кольцо на мизинец. – Я ошибся; но эти жулики ювелиры так ловко подделывают камни, что прямо страшно забираться в ювелирные лавки. Вот еще одно отмирающее ремесло!..
– Ну что, – сказал Андреа, – теперь конец? Что тебе еще угодно? Отдать тебе куртку, а может, заодно и фуражку? Не церемонься, пожалуйста.
– Нет, ты, в сущности, парень хороший. Я больше тебя не держу и постараюсь обуздать свое честолюбие.
– Но берегись, продавая бриллиант, не попади в такую передрягу, какой ты опасался с золотыми монетами.
397 
