167 
Она молчала так долго, что Тристан не выдержал:
— Что еще?
— Я не могла допустить, чтобы им достался человек, пускай даже отребье вроде тебя!
— Отлично, вот это мне уже понятно. Ненависть, страх, отчаяние толкают нас на заключение таких сделок, о которых мы потом горько сожалеем. Значит, ты не смогла принести соплеменника в жертву чужакам. Зато на дороге ты попыталась убить меня собственной рукой…
— Ты… ты хотел овладеть мной… снова! — выкрикнула Герта. Щеки ее пылали — не от жара камина, а от давнего стыда.
— Ты так подумала? Что ж, с твоими воспоминаниями это вполне естественно, — кивнул Тристан. — Но послушай меня, девочка. Первое: нога моя никогда не ступала в Дол Забвения, три ли месяца, три ли года назад, — никогда! Второе: вещица, по которой ты меня узнала, — он посмотрел на браслет, постучал по нему пальцами. — Три месяца назад у меня ее не было. Во время последний осады порта к нам на подмогу пришло много рекрутов из отдаленных долин. Они занимались тем, что вылавливали бродячие шайки врагов.
Осада в основном — пора безделья, а если человеку нечего делать, он ищет развлечений. В нашу задачу входило только следить за тем, чтобы враги не бежали из крепости, пока не подойдут корабли из Гэнделсбурга и Веннеспорта и не атакуют их с моря. Ожидая эти корабли, мы забавлялись азартными играми. Даже я, за кем сложилась репутация осторожного человека, не увлекающегося подобными забавами, порой принимал в них участие.
В одну из игр я его и выиграл. Тот, кто поставил его на кон, похож был на Урре — сын убитого князя, наследник разоренного поместья. Два дня спустя он погиб, отражая вылазку врагов. Он просил меня не продавать браслет, надеясь отыграться, если повезет, потому что украшение принадлежало к числу семейных драгоценностей. В битве я открыл, что оно не только красиво, но и полезно. Поскольку парень все равно погиб, я решил оставить браслет у себя — как видно, себе же на горе. Имени его я не знаю, все звали его каким-то прозвищем. Будучи ходячим мертвецом, он половину времени пребывал вдребезги пьяным…
— Ходячим мертвецом?
Рассказ Тристана был очень убедителен, и Герта верила ему.
— Так я их называю. В Верхнем Холлеке их много. Одни — совсем юнцы, вроде Урре или владельца браслета, — он погладил украшение. — Другие годятся им в отцы. По долинам прошлись огнем и мечом. Уцелевшие же края лишились людей и провианта: все забрала та либо другая рать. У страны сейчас два выбора. Либо она превратится от истощения в пустое место, либо появятся новые вожди, смелые, решительные, которые отстроят ее заново.
Герте показалось, что Тристан разговаривает не с ней, а отвечает своим собственным мыслям. Внутри себя она ощущала пустоту, как будто ее лишили чего-то важного. Руки ее инстинктивно легли на живот.
Дитя, которое она носит, — кто был его отец? Несчастный паренек, который лишился всего и потому еще при жизни стал мертвецом, который без надежды смотрел в будущее, ни в грош не ставя всякие моральные установления. Он жил одним днем и стремился за этот короткий день познать, что только можно. Девушка снова почувствовала странное облегчение. Она не потеряла ребенка, ребенка, который, как обещала Гуннора, будет только ее. Она утеряла лишь желание отомстить, которое погнало ее в Гиблый Дол, к Лягушкам.
Герта вздрогнула. Несмотря на плащ и огонь в камине, холод пронизал ее до самых костей. Что она наделала, ослепленная гневом и страхом! Едва не отдала невинного человека существам, о которых теперь и думать не осмеливалась! Что спасло ее, что толкнуло ее бросить тот камень, натертый мешочком с травами Гунноры? Что удержало ее совершить столь ужасное преступление?
И что она скажет этому мужчине, который сейчас отвернулся от нее и глядит на огонь, словно надеясь прочесть в нем таинственные руны? Герта подняла было связанные руки. Тристан повернулся к ней с улыбкой, с настоящей улыбкой, от которой она съежилась точно от удара.
— Пожалуй, надо бы тебя развязать. Или ты все еще жаждешь моей крови? — Он взял ее руки, потянул державшую их веревку.
— Нет, — тихим голосом ответила Герта. — Я верю тебе. Тот, кого я искала, мертв.
— Жалеешь, что смерть настигла его не от твоей руки? Она поглядела на свои руки, снова прижатые к животу.
Что теперь с ней будет? Остаться ли ей прислугой в трактире или приползти на коленях к Куно? Нет уж! Она подняла голову, обретая утраченную гордость.
167 
