очень нудно 
32 
Сердитая от собственных неприятностей, обеспокоенная тем, что ее ожидало в ближайшие двадцать четыре часа, тем, на что она должна была решиться, Лоис бросилась к раскачивавшемуся окну и потянула за рукав девку, чтобы захлопнуть его. Ветер уже почти утих, но молнии еще полосовали облака. И в свете одной из них Лоис увидела то, за чем та, быть может, уже долго следила.
Прямо на оскаленные клыки мыса ветер нес корабли — один, два, три… корабли, рядом с которыми лодчонками казались те прибрежные купеческие суденышки, которые обычно выбрасывало здесь на берег прибрежное течение, что обогащало Верлен. Такие могли быть лишь во флоте гордого повелителя мореходов. Молнии все еще вспыхивали, и в их мгновенно гаснувшем свете Лоис не видела никакой суеты на борту, словно эти суда были призрачными и экипажам была безразлична их судьба.
Огоньки грабителей, мусорщиков, цепочкой и кучками уже двигались из высоких ворот Верлена. Ведь в общей суете на месте кораблекрушения можно было припрятать и что-нибудь для себя, правда, тяжелая рука Фалка сулила за это вору удавку, и жульничество было почти сведено на нет. Они забросят сети, выловят все, что плавает, подберут выброшенное на берег. А что до людей, что попадут на берег живыми… Лоис изо всех сил толкнула девушку, захлопнула и заложила окно.
К удивлению ее, лицо той больше не искажал таинственный ужас. В темных глазах девушки светилось теперь возбуждение, крепнущая сила. Склонив голову, она словно бы старалась уловить какой-то звук в медном грохоте волн. И было совершенно ясно, что там, в мире, пока волны не вынесли ее в Верлен, она была кем угодно, только не солдатской девкой.
— Слушай, та, что долго жила здесь, — далеким голосом сказала она, словно черпая из глубины немыслимых для Лоис познаний. — Решай, решай и думай. Сегодня ночью решаются судьбы и стран, и людей.
— Кто ты? — вскрикнула Лоис. — Лицо девушки менялось прямо на глазах. Не чудовище, не зверь, не птица — так говорили о ведьмах Эсткарпа. Но то, что недавно глубоко пряталось в ней, уязвленное почти смертельной раной, вновь проснулось, и через шрамы истекало наружу.
— Кто я? Никто… и ничто. Только близится та, что была больше меня, когда я еще была жива. Выбирай и решай, Лоис Верленская, — выберешь добро — будешь жить, выберешь зло — умрешь. Умрешь, как я, не сразу, — день за днем, по кусочку.
— Флот… — Лоис повернулась к окошку. Может быть, какой-нибудь враг, безрассудный и злобный, хочет, пожертвовав кораблями, высадиться на мыс и овладеть замком Верлена. Такая мысль была бы сумасшедшей. Корабли уже обречены… Мало кто из корабельщиков, а быть может, никто, сумеет выйти живым на берег. А там их ждут люди Верлена, приготовив жестокую встречу.
— Флот? — переспросила девушка. — Флота нет… просто жизнь или смерть… В тебе есть что-то от нас, Лоис. Докажи теперь свою суть, побеждай же!
— Что-то от вас? От кого же… или от чего?
— Я ничто и никто. Лучше спроси меня, Лоис Верленская, кем я была, пока ваши люди не вытащили меня из моря.
— Так кем же ты была? — словно послушное дитя переспросила Лоис.
— Я была одной из дев Эсткарпа, из прибрежных селений. Теперь ты понимаешь? Да, у меня была Сила… пока ее не вырвали у меня там, в зале, а мужчины ржали и одобряли содеянное. Ведь этот Дар принадлежит нашим девам лишь, пока неприкосновенными остаются наши тела. А для Верлена я — только тело, женская плоть и ничего больше. Так потеряла я то, чем жила и дышала, я потеряла себя. Понимаешь ли ты, что значит потерять себя? — она вглядывалась в лицо Лоис. — Похоже, что да — ведь ты собираешься защищаться. Мой дар исчез, сгорел как уголь в огне, только пепел остался. Но я сейчас знаю, что та, какой я даже не надеялась быть, грядет со штормом. И решит она не только наши судьбы!
— Ведьма! — Лоис не дрогнула, словно что-то загорелось внутри. Сила дев Эсткарпа была легендарной. Она подолгу размышляла над рассказами и о них самих, и об их таинственной силе. И только тут поняла она, какую упустила возможность. Почему не узнала вовремя об этой… почему ей никто не сказал.
— Да, ведьма. Так зовут нас те, кто понимает лишь крохи. Но не думай, Лоис, что я могу что-нибудь сделать сейчас. От меня остались только угольки. Волей и умом стремись помочь той, что приходит.
— Волей и умом! — внезапно охрипшим голосом рассмеялась в ответ Лоис. — И ум есть и воля, только власти нет. Ни один солдат не исполнит моего приказа, даже занесенной руки не остановит. Лучше проси у Беттрис. В дни, когда мой отец благоволит к ней, она пользуется у его людей даже некоторым уважением.
32 
