очень нудно 
115 
Преодолевая это естественное чувство, Валерий отыскал местечко почище, уселся на поваленное бревно и открыл бутылку, старательно делая вид, что не замечает висящих на нижней ветке соседнего дерева женских трусиков, из-за непогоды давно превратившихся в тряпку неопределенного серого цвета.
Водка обожгла пищевод и почти сразу ударила в голову.
Валерий зубами надорвал пакет с орешками, торопливо выгреб несколько штук, сунул в рот и принялся старательно жевать. Расходившиеся нервы мелко вибрировали, как чересчур туго натянутые струны, в ушах отдавались гулкие удары пульса.
– К черту, – жуя, пробормотал Лукьянов, – пора сваливать отсюда.
Да, обида обидой, унижение унижением, а жертвовать жизнью ради того, чтобы сделать Майкову очередную мелкую пакость, Валерию не хотелось. Он боялся не столько смерти, в которую, по большому счету, не очень-то и верил, сколько неизбежных побоев и издевательств.
Где-то совсем рядом, невидимая за стеной деревьев, прогромыхала колесами по стыкам и с воем скрылась вдали электричка. Валерий еще раз глотнул водки прямо из горлышка, закусил орешками и закурил сигарету, мимоходом отметив, что в пачке осталось всего три штуки. В лесу стояла непривычная тишина, даже птицы не пели, как будто на дворе был не май, а вторая половина ноября.
– Мертвое место, – вслух сказал Валерий. – Надо же, дрянь какая! Эк куда меня занесло!
Он полез во внутренний карман куртки, покопался в пачке лежавших там документов и на ощупь выудил диплом. Уголки твердого коленкорового переплета уже помялись и выглядели обтрепанными, как будто Валерий таскал диплом в кармане, как минимум, десяток лет. За эту поганую, совершенно бесполезную бумажку было заплачено пятью годами жизни, которые можно было спокойно потратить на что-нибудь другое, гораздо более прибыльное. Высшее образование… Ха! Такие вот корочки можно купить едва ли не на любой станции метро, были бы деньги. Две минуты на покупку, полчаса на заполнение, и готово: ты – дипломированный специалист, можешь идти устраиваться на работу. А лохи пускай сушат себе мозги, читают толстенные, никому не нужные книжки и потеют на экзаменах. Пока они будут этим заниматься, ты заработаешь денег, сделаешь карьеру, а потом они придут под твое начало и будут работать за тебя, потому что, как известно, дураков работа любит…
У Валерия возникло трудно преодолимое желание сейчас же, не медля ни минуты, порвать в клочья ненавистный диплом. Вместо этого он торопливо хлебнул водки и прикурил новую сигарету от окурка предыдущей. Порвать диплом легче легкого, а что потом? И вообще. Он вдруг представил, как вернется домой, сойдет с поезда и двинется по обсаженной липами пыльной центральной улочке родного райцентра – мимо райсовета, мимо обсиженного голубями памятника Ленину на центральной площади, мимо построенного в начале семидесятых универмага, мимо кинотеатра, на крыльце которого лузгает семечки в ожидании вечерней дискотеки одуревшая от безделья молодежь, мимо гастронома, а потом направо, в переулок, застроенный черными от старости деревянными домишками, где его знает каждая собака… С ним станут здороваться, у него непременно станут спрашивать, что, да как, да какими судьбами – в отпуск или, может, насовсем? И придется отвечать, и, сколько бы ты ни врал, правда все равно вылезет наружу, как шило из мешка. А правда проста: нечего соваться со свиным рылом в калашный ряд – вот тебе и вся правда.
И когда правда станет очевидной для всех и каждого, впору будет лезть в петлю от злости и унижения, потому что в глаза тебе будут сочувствовать, а за спиной станут злорадно хихикать и перемывать тебе косточки. И, что самое страшное, это никогда не кончится. Так и помрешь с клеймом неудачника, который много о себе возомнил и с размаху плюхнулся мордой в грязь.
Это рассуждение было таким простым, таким очевидным, настолько лежащим на поверхности, что оставалось только удивляться, как это оно не пришло Валерию в голову раньше. Он даже поставил бутылку на землю и озадаченно поскреб в затылке. Получалось, что ехать домой ему тоже нельзя. А что же тогда, спрашивается, можно? Вырыть себе землянку вот в этом загаженном, заплеванном лесу и потихонечку жить, собирая пустые бутылки?
Валерий поймал себя на том, что плачет медленными злыми слезами, утирая глаза грязноватым, как у настоящего бомжа, кулаком, и понял, что уже основательно набрался.
Пить он не умел – не та у него была конституция, чтобы глотать водку стаканами без всякого видимого эффекта. Он где-то слышал, что степень опьянения зависит от количества алкоголя на грамм живого веса, и его личный опыт служил тому наилучшим подтверждением: ему всегда требовалось меньше, чем другим, чтобы свалиться под стол.
115 
