очень нудно 
97 
– Это Пузыря, что ли? – небрежно уточнил Алфавит. – Ничего не выйдет, он мне нужен. И не выкатывай на меня глаза, меня на голый понт не возьмешь. Если хочешь, о Пузыре потолкуем потом, после того, как до конца разберемся с тобой.
Ты учти, приятель, если с моим деревом что-то случится, я не тебе Пузыря отдам, а тебя Пузырю. Он у нас лакомка, любит свежие попки. Неразношенные, понял?
– Класс, – начиная понемногу свирепеть, сквозь зубы процедил Майков. – Я в восторге от вашей манеры решать вопросы, уважаемый Антон Евгеньевич. Просто торчу, честное слово. Вы, конечно, мужчина в авторитете, и быков у вас хватает, а только, по-моему, даже вам не понравится, если по городу слух пойдет, что Алфавит – фуфло, беспределыцик.
При этих словах охранники Алфавита шевельнулись, синхронным движением запустив правые руки под пиджаки, а сам Букреев вдруг быстро шагнул вперед и, сграбастав Майкова за грудки, так резко потянул его на себя, будто хотел вцепиться зубами ему в нос.
– Беспредельщик? – бешено прошипел он в самое лицо папе Маю, обдавая его запахами одеколона и табака. – Я беспредельщик?! Ах ты сявка трамвайная, ах ты пидор гнойный! Да за то, что ты сделал, тебя на куски порвать мало! Что ты понимаешь в деревьях, мудозвон? Ты же… Я тебя, сучий потрох, предупредил: если дерево погибнет, тебе тоже не жить, и помрешь ты пидором конченым, понял?
Боковым зрением Майков видел, как охранники Букреева вдвоем удерживали пытавшегося прийти к нему на помощь Рыбу, и даже ухитрился разглядеть Простатита, который, размахивая руками, торопился к месту событий от своей застекленной будки. Но все это виделось ему как бы в тумане, будто сквозь запотевшее стекло, и только перекошенное яростью лицо Букреева было четким, объемным и реальным. Сейчас это лицо утратило весь наносной лоск, превратившись в то, чем оно являлось на самом деле, – в оскаленную клыкастую морду матерого волчары, проведшего в лагерях и тюрьмах три четверти своей сознательной жизни. А страшнее всего папе Маю показалось то, что перед ним стоял не просто волк, а волк бешеный, совершенно сошедший с нарезки и несущий какой-то горячечный бред.
И тогда, окончательно перепугавшись, уже почти уверенный, что Букреев вот-вот вопьется зубами ему в глотку, папа Май оттолкнул его от себя обеими руками, поразившись тому, какой он легкий, почти невесомый, и заорал во всю глотку, надсаживаясь и вместе с криком выталкивая из себя унизительный страх:
– Да ты совсем рехнулся, что ли, старый хрен?! Какое дерево?! Что ты привязался ко мне с каким-то деревом?! Не знаю я никаких деревьев!
Периферийное зрение у него сегодня что-то уж очень обострилось, прямо как у хамелеона, который, говорят, может вертеть глазами во все стороны, сам при этом сохраняя полную неподвижность, и этим своим обострившимся периферийным зрением пала Май увидел, как охранники Букреева, выпустив Рыбу, одинаковым движением вынули из-под пиджаков пистолеты. Рыба тоже выхватил пистолет, но численное преимущество было на стороне противника: один букреевский бык держал на мушке Майкова, а другой целился в Рыбу, сам при этом глядя в ствол его пистолета. Простатит торопился к месту событий изо всех сил, на ходу выдирая из кобуры газовый пугач, который издали тоже мог сойти за пистолет, но он был еще очень далеко, и Майков мысленно приготовился прямо сейчас, сию секунду, получить пулю в затылок. Единственное, что его немного утешало в этой неприятной ситуации, это то, что он умрет, не потеряв лица, не спасовав перед легендарным Алфавитом.
Ну, скажем прямо, почти не спасовав.
Однако он не умер.
Алфавит вдруг отступил на шаг, выпустил лацканы его пиджака и поднял руку ладонью вверх, останавливая своих людей.
– Стоп, – неожиданно спокойно сказал он. – Не настрелялись, что ли? Стоп, я сказал! Так ты говоришь, что ничего не знаешь про дерево? – обратился он к Майкову.
– Да ясный хрен, – сказал папа Май, отдуваясь и безуспешно пытаясь разгладить мятые лацканы пиджака.
Некоторое время Букреев разглядывал его с каким-то непонятным сомнением, а потом задумчиво сказал:
– Одно из двух: или ты говоришь правду, или у тебя мозгов даже меньше, чем я думал. Но если тебе нечего скрывать, ты, может быть, не откажешься прогуляться со мной по своему участку?
Разозленный Майков хотел было послать его подальше, но вовремя спохватился: во-первых, умирать ему все-таки не хотелось, а во-вторых, у них с Алфавитом, как ни крути, было общее дело, и жертвовать им из-за пустячного недоразумения было бы попросту глупо.
97 
