Последние отзывы

  67  

— Угу, — сказал я. — А как ты это назвал?

— Пентаракт.

Он снова уселся в кресло.

— Разумеется, название это условное. По-моему, пентарактом можно назвать четырехмерный пятигранник, а тут изображен пятимерный куб.

— Изображен? — Вещица показалась мне слишком осязаемой для изображения.

— Понимаешь, не может быть, чтобы он характеризовался пятью измерениями — длиной, шириной, глубиной, еслиной и деньгиной… во всяком случае, так я считаю. — Тут он стал слегка заикаться. — Но мне хо… хотелось со… создать иллюстрацию предмета, имеющего все эти пять измерений.

— И что же это за предмет? — Я покосился на вещицу, лежащую у меня на коленях, и несколько удивился, заметив, что успел вложить довольно много кубиков один в другой.

— Представь себе, — пояснил Фарнзуорт, — что ты выстроишь в ряд множество точек так, чтобы они соприкасались; получишь линию — геометрическую фигуру, характеризующуюся одним измерением. Проведи на плоскости четыре линии под прямыми углами друг к другу; это квадрат — фигура в двух измерениях. Шесть квадратов, расположенные в реальном трехмерном пространстве под прямыми углами друг к другу, образуют куб — фигуру трехмерную. А восемь кубов, вынесенные в четырехмерное физическое пространство, дают четырехмерный гиперкуб, или так называемый тетракт…

— А десять тетрактов образуют пентаракт, — докончил я. — Пятимерное тело.

— Именно. Правда, у нас тут лишь изображение пентаракта. Может быть, таких измерений, как еслина и деньгина, вообще не существует.

— А все же непонятно, что ты подразумеваешь под изображением, — сказал я, с увлечением вертя в руках кубики.

— Непонятно? — переспросил он и поджал губы. — Это довольно трудно объясиить, но попробую. Вот, например, на листке бумаги можно очень похоже нарисовать куб — знаешь, пользуясь законами перспективы, затушевывая тень и все такое. Это ведь изображение трехмерного тела, куба, при помощи только двух измерений.

— И конечно, — заметил я, — мы можем дать развертку, а потом свернуть бумагу в кубик. Тогда получится настоящее трехмерное тело.

Он кивнул:

— Но тогда мы прибегнем к третьему измерению: ведь чтобы свернуть бумагу, надо отогнуть ее кверху. Так что, если только я не научусь свертывать кубики в еслине и деньгине, мой пентаракт останется жалким изображением. Или, точнее, десятью изображениями. Здесь десять тетрактов — изображений четырехмерных тел — соединены между собою и изображают пятимерный гиперкуб.

— Ага! — сказал я чуть растерянно. — И что же ты с ним собираешься делать?

— Да ничего особенного, — ответил он. — Это я просто из любознательности. — Тут он перевел взгляд на меня, вытаращил глаза и вскочил с кресла. — Что ты с ним сотворил?

Я посмотрел, что же у меня в руках. Там были восемь кубиков, сложенных крестом.

— Да ничего, — ответил я, чувствуя себя не в своей тарелке. — Просто я взял и вложил их друг в дружку.

— Не может быть! Начнем с того, что незамкнутых кубиков было всего-навсего двенадцать! У всех остальных по шести граней!

Фарнзуорт стремительно ринулся к своему творению — он явно потерял голову, — да так внезапно, что я отпрянул. Бросок Фарнзуорта оказался неудачным, я выронил вещицу из рук, она упала на пол и основательно ударилась одним из углов. Послышался слабый стук, что-то звякнуло, и вещица очень странно смялась. И вот перед нами на полу остался один-единственный кубик объемом в один кубический дюйм — и больше ничего.

Мы тупо глазели на него с минуту, никак не менее. Потом я встал, оглянулся на сиденье кресла, внимательно осмотрел весь пол, даже опустился на колени и пошарил под креслом. Фарнзуорт следил за мной и, когда я кончил и снова уселся, спросил:

— Больше нет?

— Ни единого кубика, — подтвердил я, — нигде.

— Этого я и боялся. — Фарнзуорт ткнул дрожащим пальцем в сторону оставшегося кубика. — По-видимому, все они здесь.

Его возбуждение постепенно улеглось, — я думаю, ко всему можно привыкнуть. Чуть погодя он задумчиво спросил:

— Что это ты такое говорил насчет того, как можно сделать куб, свернув бумагу с его разверткой?

Я поглядел на него и выдавил из себя извиняющуюся улыбку. Ведь и я подумал о том же самом.

— А ты ведь что-то толковал о другом измерении, которое для этого необходимо?

Он даже не улыбнулся мне в ответ, только буркнул, вставая:

  67