очень нудно 
92 
Целитель угрюмо посопел и отправился расстилать плащ на травяной лежанке.
– Лаэн, помнишь тот разговор, что случился у нас с тобой в Даббской плеши? – позвал Шен, улегшись и накинув капюшон. – Я тогда спросил, сколько покойников ты можешь поднять из могил.
– И я ответила тебе – ни одного. – Кивнула она.
– О да, – улыбнулся тот. – Я помню, что мне ответили.
– Но ты не поверил, – понимающе усмехнулась Ласка.
– Конечно! Чтобы ученица Холеры не умела подчинять мертвяков… Ведь ты умеешь?
– Я знаю, как это делается, – не стала спорить Лаэн, и Ходящий довольно кивнул:
– Так я и думал. Помнишь, тогда же я сказал, что если бы в Песьей Травке Тиф не застала тебя врасплох, ты бы ее победила? Ты отмахнулась и назвала мои домыслы бредом. И опять я тебе не поверил и оказался прав. Ты гораздо сильнее, чем хочешь казаться. И гораздо опытнее. И умнее. Во второй раз Убийца Сориты попросту сбежала. Кто еще может похвастаться такими достижениями?
Лаэн выслушала его с улыбкой:
– И, как и прежде, я хочу ответить тебе, что ты заблуждаешься и почему-то забываешь, что Тиф уже не та, что повстречалась нам в первый раз. Большинство сил она растеряла. Да и ее новое тело не слишком способствует тому, чтобы «искра» сияла ярко. Но даже с такой Тиа играть на равных нелегко. Да и Цейра Асани, как бы мне ни хотелось признавать, кажется, оказалась права. Гинора вложила в мой Дар свои плетения. Те, о которых я и не подозревала. Я практически не помню, что делала, когда столкнулась с Тиф. Не «искра» подчинялась мне, а я подчинялась «искре». Не было у меня никакой победы. Уверена, что если бы Тиф хотела нас убить, она бы это сделала. Но мы нужны ей живыми. Именно поэтому и не тухнем среди старых бараков Гавани, а собираемся отправиться в долгое путешествие.
– Долгое? Это уж точно, – проворчал Шен. – Пока добредем до ближайшего поселка и раздобудем лошадей, собьем все ноги в кровь.
– Вылечишь, если что. Или ты не Целитель? – поддел я его.
– Я что, каждую твою болячку обязан лечить?! – тут же окрысился он.
– А тебе тяжело?
– Тяжело, – ответила за него Лаэн. – Ему очень тяжело, дорогой. Когда не умеешь контролировать собственную «искру», когда не знаешь, дастся она на этот раз тебе в руки или нет – всякое лечение превращается в пытку.
Ходящий фыркнул. Лицо у него было таким, словно его заставили сожрать целый стог кислого щавеля.
– Скажешь, я не права?
Он скривил губы и огрызнулся:
– Не все же такие умельцы, как ты!
– Ты злишься на меня или на себя? Не стоит. Лучше ярись на своих учителей.
– Они здесь ни при чем.
– Мальчик! Раскрой глаза! Ты – Целитель! У тебя редкая «искра»! Наконец-то в мире появился мужчина с точно таким же Даром, как у Скульптора! И чему научили Ходящие такого, как ты?! Они растеряли многое даже из того, что терять было нельзя. А методов обучения Целителей-мужчин у них никогда и не имелось. Что до женщин с подобными возможностями, то все, кто умудрился пройти через Радужную долину, оказались лишь жалкими подобиями Проказы. Они никогда не достигали силы, мастерства и умения, подвластных старухе. Я не буду спорить насчет твоих преподавателей. Они сделали все, что смогли, чтобы поднять тебя на нынешний уровень. Но то, что подходит для других, мало годится для Целителей. Не спорь. Я знаю. Гинора не раз говорила об этом. Даже слепому видно, куда привело тебя обучение. Ты застрял. Остановился. Уткнулся носом в стену, разбить которую не хватит сил даже у Цейры Асани. Думаешь, я вру? Это правда, Шен. Ты не можешь подчинять «искру», когда захочешь. Прикасаясь к искусству от случая к случаю, ты вынужден зависеть от каприза Дара. Искренне сочувствую.
На Шена было жалко смотреть. Вне всякого сомнения, он и сам об этом думал.
– Но Скульптора ведь кто-то учил.
– Учил. Светлой «искре». И он, как и ты, был, мягко говоря, не слишком умел первые тридцать лет жизни. Что? Не слышал об этом?
– Не слышал.
– Я не удивлена. После Темного мятежа сгорели почти все древние хроники и Изначальные шаги[25] Малой библиотеки. Был ли это несчастный случай, или кто-то решил, что кое-какая часть жизнеописания Скульптора не заслуживает того, чтобы о ней помнили – никто никогда не узнает. Как говорила Гинора – история вещь очень хрупкая. Уничтожь хроники, и через сто лет уже никто не вспомнит о том, что было раньше.
– Ты врешь.
– Зачем мне это? – хмыкнула она. – Скульптор не был Скульптором до тех пор, пока не взялся за таинства школы, находящейся в Империи под запретом. Понимаешь, о чем я?
92 
