Последние отзывы

  60  

— Я-то тут при чем? — возмутилась я. — Это было несчастным стечением обстоятельств.

— Если ты собираешься в Кейптауне надоедать своими вопросами женщине, которая категорически не хочет с тобой разговаривать, для тебя обстоятельства тоже могут сложиться крайне неблагоприятно. Два трупа — это уже не шутка. Неужели тебе не надоело искать приключения на свою голову? Может, пора наконец повзрослеть и начать серьезнее относиться к жизни?

— Стоит ли принимать жизнь слишком всерьез, если нам все равно не уйти из нее живыми? — философски заметила я.

— В этом, конечно, есть определенная логика, — кивнул Эстевез. — Вопрос только в сроках.

— А ты не хочешь съездить со мной? Ты ведь еще не был в Южной Африке.

— Ну уж нет. В это дело ты меня не впутаешь. Кажется, ты снова забыла, что я работаю.

— Жалко, — вздохнула я.

— А как ты относишься к расистам? — задумчиво поинтересовался Марио.

— Две вещи ненавижу — расизм и негров, — усмехнулась я.

— Я серьезно.

— Расисты — это неотъемлемая часть окружающей среды. Именно так я к ним и отношусь. Каждый человек имеет право на собственные убеждения.

— У меня в Кейптауне живет один приятель. Мы с ним вместе служили в Иностранном легионе. Парень просто отличный, но при этом отъявленный расист. Это у него семейная традиция. Готов черномазых на вертеле поджаривать.

— Раз уж я встречаюсь с фашистом, так почему бы для полноты ощущений не пообщаться с расистом? — пожала я плечами. — Вряд ли он сагитирует меня записаться в ку-клукс-клан. Я слишком ленива, чтобы гоняться за неграми.

— Отлично, — сказал Эстевез. — В таком случае я прямо сейчас ему позвоню. Попрошу, чтобы Ник встретил тебя в аэропорту.

* * *

Ник Миллендорф, оказавшийся высоким загорелым блондином, напоминал типичного наемника из американских фильмов. Для полноты картины ему не хватало только автомата на груди и пары гранат, подвешенных к поясу.

Со слов Марио я уже знала, что, закончив службу в Иностранном легионе. Ник вернулся в Кейптаун и открыл частное охранно-детективное агентство, в котором он был одновременно и директором, и секретаршей, и сыщиком, и телохранителем.

Расцеловав меня по испанскому обычаю в обе щеки, Ник подхватил мои сумки и бодрым шагом направился к автостоянке. Мы погрузились в серебристый восьмицилиндровый “Рейндж Ровер”, и Миллендорф вырулил на шоссе.

— Ты знаешь какую-нибудь приличную и не слишком дорогую гостиницу? — поинтересовалась я.

— Какую еще гостиницу? — удивился Ник. — Марио просил меня позаботиться о тебе. Он говорит, что у тебя просто удивительный дар постоянно влипать в неприятности. Ты остановишься у меня. Дом большой, места более чем достаточно, да и мне будет удобнее за тобой приглядывать.

— Спасибо, — сказала я. — Мне даже неловко так обременять тебя.

— Брось эти глупости, — махнул рукой Миллендорф. — В компании только веселее. Я ведь живу один, да и работы сейчас не слишком много.

— Неужели у тебя нет подружки? — удивилась я.

— Женщины, — поморщился Ник. — От них одни только неприятности. Была у меня одна француженка, но пару месяцев назад она заявила, что я тупое агрессивное животное, и ушла к индусу из Претории.

— Да, грустная история, — посочувствовала я.

— Ницще не зря предупреждал: “Пусть мужчина боится женщины, ибо мужчина в глубине души только зол, а женщина еще и дурна”, — изрек Миллендорф. — И еще он говорил: “Ты идешь к женщинам ? Не забудь плетку!”

— Неужели ты бил свою подругу плеткой? — забеспокоилась я, прикидывая, не лучше ли будет остановиться в отеле.

— Скажешь тоже! Да я ее пальцем не тронул. Просто у нас были идеологические разногласия. Она обзывала меня безмозглым расистом и специально ушла к цветному, чтобы унизить меня. Ты можешь себе представить, она докатилась до того, что заявила, что расизм — это рак мозгов. Да у нее самой размягчение мозга!

— Может, оно и к лучшему. Пусть теперь индус из Претории с ней мучается.

— И то верно, — вздохнул Ник. — А ты как относишься к неграм?

— Монгол китайцу хохол, — уклончиво заметила я.

— Что? — не понял Миллендорф.

— У русских есть такая пословица. Вообще-то в расовых вопросах я придерживаюсь нейтралитета, как Швейцария во время Второй мировой войны.

— А я вот расист.

— Марио предупредил меня об этом. В некотором роде я тоже расистка, только глобальная.

— Как это? — удивился Ник.

  60